Абай Кунанбаев Аба́й (Ибраги́м) Кунанба́ев (каз. Абай Құнанбайұлы) (29 июля (10 августа) 1845, Семипалатинская область, ныне Восточно-Казахстанская область — 23 июня (6 июля) 1904) — казахский поэт, философ, композитор, просветитель, мыслитель [1], общественный деятель, основоположник казахской письменной литературы и её первый классик, реформатор культуры в духе сближения с русской и европейской культурой на основе просвещённого либерального ислама. Настоящее имя — Ибрагим (Ибраһим — араб. аналог имени пророка Авраама), но прозвище Абай (каз. Абай «внимательный», «осторожный»), данное бабушкой Зере, закрепилось за ним на всю жизнь. Племянник Абая — также известный казахский поэт Шакарим Кудайбердиулы.
Биография
Абай Кунанбайулы родился в Чингизских междугорьях Семипалатинской области (по нынешнему административному делению Восточно-Казахстанская область) в семье крупного феодала Кунанбая Оскенбаева (Ускенбаева). Семья Абая была потомственной аристократической, и дед (Оскенбай) и прадед (Иргизбай) главенствовали в своём роду в качестве правителей и биев. Начатое в раннем детстве приобщение к устному народному творчеству и домашнее обучение у муллы было продолжено в медресе у муллы Ахмет-Ризы в Семипалатинске одновременно с посещением русской школы. К концу пятилетней учёбы начинает писать стихи. С 13 лет отец Кунанбай начинает приучать Абая к деятельности главы рода. В возрасте 28 лет Абай отходит от нее, целиком занявшись самообразованием, но только к 40 годам он осознает свое призвание как поэта и гражданина. Значительным событием для Абая явилось его общение с политическими ссыльными демократами Е. П. Михаэлисом, Н. Долгополовым, С. Гроссом. На формирование мировоззрения Абая оказали влияние поэты и ученые Востока, придерживавшиеся гуманистических идей (Фирдоуси, Алишер Навои, Низами, Физули, Ибн Сина и другие), а также произведения русских классиков, а через них и европейская литература вообще. Он переводил И. А. Крылова, М. Ю. Лермонтова, А. С. Пушкина, И. Гете и Дж. Байрона. Весьма интересна история стихотворения «Қараңғы түнде тау қалғып». Иоганн Вольфганг Гёте написал «Wanderers Nachtlied», Михаил Юрьевич Лермонтов грациозно переложил её на русский язык, а спустя ещё полвека сын казахских степей Абай Кунанбаев воссоздаст её не менее грациозно на казахском языке. Абай Кунанбаев способствовал распространению русской и европейской культуры среди казахов. Впоследствии его примеру последовал Турар Рыскулов. Некоторое время Абай работал волостным управителем.
Абай высмеивал некоторые обычаи родового аула, выступал против рабского положения женщины в долине. Выступал против социального зла и невежества. Сатирические стихи «Наконец, волостным я стал…» (1889), «Управитель начальству рад…» (1889), «Кулембаю» (1888) наполнены критикой социального положения в казахских племенах. Абай Кунанбаев был новатором казахской поэзии; новаторский характер носят стихи, посвященные временам года: «Весна» (1890), «Лето» (1886), «Осень» (1889), «Зима» (1888), стихи о назначении поэзии. Сюжеты поэм «Масгуд» (1887) и «Сказание об Азиме» основаны на мотивах восточной классической литературы. В поэме «Искандер» поэт противопоставляет разум в лице Аристотеля алчности завоевателя (Александра Македонского).
В истории казахской литературы Абай занял почетное место, обогатив казахское стихосложение новыми размерами и рифмами. Он ввел новые стихотворные формы: восьмистишья, шестистишья и другие. Абаем создано около 170 стихотворений и 56 переводов, написаны поэмы, «Слова назидания» («Қара сөздер»). Абай был также талантливым и оригинальным композитором. Им создано около двух десятков мелодий, которые популярны в наши дни. Некоторые свои лирические стихи Абай Кунанбаев переложил на музыку, а песня на его стихи «Көзімнің қарасы»[2] («Ты зрачок глаз моих», перевод М. Петровых) стала народной. Абай Кунанбаев оказал огромное влияние на нарождавшуюся казахскую национальную интеллигенцию конца XIX − начала XX веков. Так, руководители движения Алаш-Орда воспринимали Абая как своего духовного предтечу, как духовного вождя возрождения казахской нации. Алихан Букейханов стал первым биографом Абая. Его статья «Абай (Ибрагим) Кунанбаев» — некролог казахского народного поэта в связи с характеристикой его творчества была напечатана в газете «Семипалатинский листок» в 1905 году. Затем с портретом Абая она печаталась в журнале «Записки Семипалатинского подотдела Западно-Сибирского отдела Императорского русского географического общества» в 1907 году. В 1914 году тюрколог В. В. Гордлевский в качестве видных представителей казахской литературы выбрал Абая Кунанбаева и Миржакипа Дулатова для публикации их произведений в «Восточном сборнике», выпускаемом в честь 70-летия известного востоковеда, академика Н. И. Веселовского.
По материалам ПРЕССЫ
Абай Кунанбаев Аба́й (Ибраги́м) Кунанба́ев (каз. Абай Құнанбайұлы) (29 июля (10 августа) 1845, Семипалатинская область, ныне Восточно-Казахстанская область — 23 июня (6 июля) 1904) — казахский поэт, философ, композитор, просветитель, мыслитель [1], общественный деятель, основоположник казахской письменной литературы и её первый классик, реформатор культуры в духе сближения с русской и европейской культурой на основе просвещённого либерального ислама. Настоящее имя — Ибрагим (Ибраһим — араб. аналог имени пророка Авраама), но прозвище Абай (каз. Абай «внимательный», «осторожный»), данное бабушкой Зере, закрепилось за ним на всю жизнь. Племянник Абая — также известный казахский поэт Шакарим Кудайбердиулы.
Биография
Абай Кунанбайулы родился в Чингизских междугорьях Семипалатинской области (по нынешнему административному делению Восточно-Казахстанская область) в семье крупного феодала Кунанбая Оскенбаева (Ускенбаева). Семья Абая была потомственной аристократической, и дед (Оскенбай) и прадед (Иргизбай) главенствовали в своём роду в качестве правителей и биев. Начатое в раннем детстве приобщение к устному народному творчеству и домашнее обучение у муллы было продолжено в медресе у муллы Ахмет-Ризы в Семипалатинске одновременно с посещением русской школы. К концу пятилетней учёбы начинает писать стихи. С 13 лет отец Кунанбай начинает приучать Абая к деятельности главы рода. В возрасте 28 лет Абай отходит от нее, целиком занявшись самообразованием, но только к 40 годам он осознает свое призвание как поэта и гражданина. Значительным событием для Абая явилось его общение с политическими ссыльными демократами Е. П. Михаэлисом, Н. Долгополовым, С. Гроссом. На формирование мировоззрения Абая оказали влияние поэты и ученые Востока, придерживавшиеся гуманистических идей (Фирдоуси, Алишер Навои, Низами, Физули, Ибн Сина и другие), а также произведения русских классиков, а через них и европейская литература вообще. Он переводил И. А. Крылова, М. Ю. Лермонтова, А. С. Пушкина, И. Гете и Дж. Байрона. Весьма интересна история стихотворения «Қараңғы түнде тау қалғып». Иоганн Вольфганг Гёте написал «Wanderers Nachtlied», Михаил Юрьевич Лермонтов грациозно переложил её на русский язык, а спустя ещё полвека сын казахских степей Абай Кунанбаев воссоздаст её не менее грациозно на казахском языке. Абай Кунанбаев способствовал распространению русской и европейской культуры среди казахов. Впоследствии его примеру последовал Турар Рыскулов. Некоторое время Абай работал волостным управителем.
Абай высмеивал некоторые обычаи родового аула, выступал против рабского положения женщины в долине. Выступал против социального зла и невежества. Сатирические стихи «Наконец, волостным я стал…» (1889), «Управитель начальству рад…» (1889), «Кулембаю» (1888) наполнены критикой социального положения в казахских племенах. Абай Кунанбаев был новатором казахской поэзии; новаторский характер носят стихи, посвященные временам года: «Весна» (1890), «Лето» (1886), «Осень» (1889), «Зима» (1888), стихи о назначении поэзии. Сюжеты поэм «Масгуд» (1887) и «Сказание об Азиме» основаны на мотивах восточной классической литературы. В поэме «Искандер» поэт противопоставляет разум в лице Аристотеля алчности завоевателя (Александра Македонского).
В истории казахской литературы Абай занял почетное место, обогатив казахское стихосложение новыми размерами и рифмами. Он ввел новые стихотворные формы: восьмистишья, шестистишья и другие. Абаем создано около 170 стихотворений и 56 переводов, написаны поэмы, «Слова назидания» («Қара сөздер»). Абай был также талантливым и оригинальным композитором. Им создано около двух десятков мелодий, которые популярны в наши дни. Некоторые свои лирические стихи Абай Кунанбаев переложил на музыку, а песня на его стихи «Көзімнің қарасы»[2] («Ты зрачок глаз моих», перевод М. Петровых) стала народной. Абай Кунанбаев оказал огромное влияние на нарождавшуюся казахскую национальную интеллигенцию конца XIX − начала XX веков. Так, руководители движения Алаш-Орда воспринимали Абая как своего духовного предтечу, как духовного вождя возрождения казахской нации. Алихан Букейханов стал первым биографом Абая. Его статья «Абай (Ибрагим) Кунанбаев» — некролог казахского народного поэта в связи с характеристикой его творчества была напечатана в газете «Семипалатинский листок» в 1905 году. Затем с портретом Абая она печаталась в журнале «Записки Семипалатинского подотдела Западно-Сибирского отдела Императорского русского географического общества» в 1907 году. В 1914 году тюрколог В. В. Гордлевский в качестве видных представителей казахской литературы выбрал Абая Кунанбаева и Миржакипа Дулатова для публикации их произведений в «Восточном сборнике», выпускаемом в честь 70-летия известного востоковеда, академика Н. И. Веселовского.
Жаз Абай Құнанбайұлы (Абай Кунанбаев). Жаздыгїн шілде болєанда, Кґкорай шалєын, бјйшешек, Ўзарып ґсіп толєанда; Кїркіреп жатќан ґзенге, Кґшіп ауыл ќонєанда; Шўрќырап жатќан жылќыныѕ Шалєыннан жоны ќылтылдап, Ат, айєырлар, биелер Бїйірі шыєып, ыѕќылдап, Суда тўрып шыбындап, Кўйрыєымен шылпылдап, Арасында кўлын-тай Айнала шауып бўлтылдап. Жоєары-тґмен їйрек, ќаз Ўшып тўрса сымпылдап. Ќыз-келіншек їй тігер, Бўрала басып былќылдап, Аќ білегін сыбанып, Јзілдесіп сыѕќылдап. Мал ішінен айналып, Кґѕілі жаќсы жайланып, Бай да келер ауылєа, Аяѕшылы жылпылдап; Сабадан ќымыз ќўйдырып, Ортасына ќойдырып, Жасы їлкендер бір бґлек Кеѕесіп, кїліп сылќылдап. Жалшы алдаєан жас бала, Жаєалайды шешесін Ет јпер деп ќыѕќылдап. Кґлеѕке ќылып басына, Кілем тґсеп астына, Салтанатты байлардыѕ Самаурыны бўрќылдап. Білімділер сґз айтса, Бјйгі атындай аѕќылдап, Ґзгелер басын изейді, Јрине деп маќўлдап. Аќ кґйлекті, таяќты Аќсаќал шыєар бір шеттен Малыѕды јрі ќайтар деп, Малшыларєа ќаѕќылдап. Бай байєўсым десін деп, Шакырып ќымыз берсін деп, Жарамсаќсып, жалпылдап. Шапандарын белсенген, Асау мініп теѕселген Жылќышылар кеп тўрса, Таѕертеѕнен салпылдап. Мылтыќ атќан, ќўс салєан Жас бозбала бір бґлек Су жаєалап ќутыѕдап. Ќайырып салєан кґк ќўсы Кґтеріле бергенде, Ќаз сыпырса жарќылдап. Ґткен кїнніѕ бјрі ўмыт, Ќолдан келер ќайрат жок, Баєанаєы байєўс шал Ауылда тўрып кїледі, Ќошемет ќылып ќарќылдап.
Лето Абай Кунанбаев. (Построчный перевод К. Досжан) В июле знойном середине лета. Когда трава (осока) покрывает всю землю, степь. Вместе с ручьями и родниками, где-то видны маки, Стебли удлиненные с созревающими метелочками семян; Тогда к бурлящей реке перекочует аул (переезжает); В высоких травах едва заметны спины (хребты) отдыхающих, похрапывающих, перекатывающихся жеребцов. И кобылы с упитанными боками еле дышат, Стоят, отдыхая в прохладной воде кони. Наслаждаются, обмахиваясь хвостами, И среди них жеребята-стригунки Вокруг них непоседливо резвятся. Утки и гуси летят вверх и вниз, Шелестя, взмахивая, рассекал воздух крыльями. Когда девушки и молодки ставят юрты Гибкие станом, плавной походкой покачивают бедрами. Плавными движениями рук, обнажив Свои белые нежные локотки, Смеясь, шутя, веселым смехом заливаясь. Осматривая свой скот, стадо, В хорошем настроении, и бай возвращается в аул, не торопясь, покачиваясь на коне. Наливают кумыса из саба и ставят в центр дастархана, и взрослые, почтенные сидя кругом, отдельно, советуются шутят и пьют. Слугой посланный маленький ребенок, Плачет, клянчит мясо у матери. Сидят под тенью на ковре баи. Вот самовар кипит, клокочет, Если ученый скажет слово, оно (слово) словно Лошадь пришедшая первой в байге. Другие кивают, соглашаясь (конечно). Аксакал в белой рубахе, с палкой в руке, Выйдет откуда-то и кричит на пастухов. Требуя отогнать скот подальше. Когда табунщики, уехавшие с утра Возвращаются на строптивых конях в аул. То они, заткнув за пояс подолы чапанов, Прибедняясь* подлизываясь, подхалимничают. Чтобы бай их пожалел, пригласил и дал кумыс. Молодежь и юноши отдельной стаей, Стреляют из ружей, пускают своих птиц. Гуляя по берегу реки. Если их ловчая птица берет не успевшего подняться Какого-нибудь гуся, то они сами клекочут Громче и больше чем их сокол. Что было, то прошло забылось. Нет в руках сил, И ничего не сможешь сделать, Бедняга, давешний старец Стоит в ауле и смеется. Хлопает, хохочет (ненормально, неадекватно).
Лето Абай Кунанбаев. (Перевод с казахского Анар Лизари) День июля летний пришёл. Где подснежник весной одиноко Рос - там стебли травы большой Всё покрыли. В пыли дорога. На кибитке аул, гремя Переехал к реке повыше. Холки куцые жеребят Над травой чуть видны, и дышат Тяжело у кобыл бока. Кони к речке идут напиться, Как хвостами начнут махать- Над рекой, вдруг взмывают птицы: Утки, гуси, садятся потом. Молодые казашки юрты Ставят и, проходя, бедром Чуть качнут. Локоток согнутый Оголится, когда за край Подшивают кошму так ловко. Возвращаясь, их видит бай Улыбается их сноровке. Он доволен осмотром стада, Шутит. Конь в стороне отдыхает. И кызымка кумыс из саба Налила, ставит в центр достархана. Он с почтенными взрослыми пьёт. Те смеются, желают удачи. Мальчик, выпятив круглый живот Клянчит мясо у матери, плачет. За подол тянет вниз. А слуга Всё его подбивает брать больше. Под наавесом ковёр разостлав, Самовар ставят, чай в нём клокочет. Все расселись и пьют из пиал, С видом важным. Обронит кто слово - Все кивают, как будто догнал На байге чей-то конь другого. Вышел с палкой в руке аксакал. Он белей, чем рубаха даже. На табунщиков покричал, Чтобы скот отогнали подальше. Те нарочно в аул на конях Построптивее заезжают. Все в подоткнутых чапанах, Прибедняются, клянчат у бая, Чтобы их пригласил на кумыс. Молодежь вдоль реки стайкой дружной За аулом то вверх, то вниз Скачут и по гусям из ружей То палят, то на них ловчих птиц Выпускают. И сами клекочут, Когда сокол, упав камнем вниз, Птицу взял. И довольны очень.
Жаз Абай Құнанбайұлы (Абай Кунанбаев). Жаздыгїн шілде болєанда, Кґкорай шалєын, бјйшешек, Ўзарып ґсіп толєанда; Кїркіреп жатќан ґзенге, Кґшіп ауыл ќонєанда; Шўрќырап жатќан жылќыныѕ Шалєыннан жоны ќылтылдап, Ат, айєырлар, биелер Бїйірі шыєып, ыѕќылдап, Суда тўрып шыбындап, Кўйрыєымен шылпылдап, Арасында кўлын-тай Айнала шауып бўлтылдап. Жоєары-тґмен їйрек, ќаз Ўшып тўрса сымпылдап. Ќыз-келіншек їй тігер, Бўрала басып былќылдап, Аќ білегін сыбанып, Јзілдесіп сыѕќылдап. Мал ішінен айналып, Кґѕілі жаќсы жайланып, Бай да келер ауылєа, Аяѕшылы жылпылдап; Сабадан ќымыз ќўйдырып, Ортасына ќойдырып, Жасы їлкендер бір бґлек Кеѕесіп, кїліп сылќылдап. Жалшы алдаєан жас бала, Жаєалайды шешесін Ет јпер деп ќыѕќылдап. Кґлеѕке ќылып басына, Кілем тґсеп астына, Салтанатты байлардыѕ Самаурыны бўрќылдап. Білімділер сґз айтса, Бјйгі атындай аѕќылдап, Ґзгелер басын изейді, Јрине деп маќўлдап. Аќ кґйлекті, таяќты Аќсаќал шыєар бір шеттен Малыѕды јрі ќайтар деп, Малшыларєа ќаѕќылдап. Бай байєўсым десін деп, Шакырып ќымыз берсін деп, Жарамсаќсып, жалпылдап. Шапандарын белсенген, Асау мініп теѕселген Жылќышылар кеп тўрса, Таѕертеѕнен салпылдап. Мылтыќ атќан, ќўс салєан Жас бозбала бір бґлек Су жаєалап ќутыѕдап. Ќайырып салєан кґк ќўсы Кґтеріле бергенде, Ќаз сыпырса жарќылдап. Ґткен кїнніѕ бјрі ўмыт, Ќолдан келер ќайрат жок, Баєанаєы байєўс шал Ауылда тўрып кїледі, Ќошемет ќылып ќарќылдап.
Лето Абай Кунанбаев. (Построчный перевод К. Досжан) В июле знойном середине лета. Когда трава (осока) покрывает всю землю, степь. Вместе с ручьями и родниками, где-то видны маки, Стебли удлиненные с созревающими метелочками семян; Тогда к бурлящей реке перекочует аул (переезжает); В высоких травах едва заметны спины (хребты) отдыхающих, похрапывающих, перекатывающихся жеребцов. И кобылы с упитанными боками еле дышат, Стоят, отдыхая в прохладной воде кони. Наслаждаются, обмахиваясь хвостами, И среди них жеребята-стригунки Вокруг них непоседливо резвятся. Утки и гуси летят вверх и вниз, Шелестя, взмахивая, рассекал воздух крыльями. Когда девушки и молодки ставят юрты Гибкие станом, плавной походкой покачивают бедрами. Плавными движениями рук, обнажив Свои белые нежные локотки, Смеясь, шутя, веселым смехом заливаясь. Осматривая свой скот, стадо, В хорошем настроении, и бай возвращается в аул, не торопясь, покачиваясь на коне. Наливают кумыса из саба и ставят в центр дастархана, и взрослые, почтенные сидя кругом, отдельно, советуются шутят и пьют. Слугой посланный маленький ребенок, Плачет, клянчит мясо у матери. Сидят под тенью на ковре баи. Вот самовар кипит, клокочет, Если ученый скажет слово, оно (слово) словно Лошадь пришедшая первой в байге. Другие кивают, соглашаясь (конечно). Аксакал в белой рубахе, с палкой в руке, Выйдет откуда-то и кричит на пастухов. Требуя отогнать скот подальше. Когда табунщики, уехавшие с утра Возвращаются на строптивых конях в аул. То они, заткнув за пояс подолы чапанов, Прибедняясь* подлизываясь, подхалимничают. Чтобы бай их пожалел, пригласил и дал кумыс. Молодежь и юноши отдельной стаей, Стреляют из ружей, пускают своих птиц. Гуляя по берегу реки. Если их ловчая птица берет не успевшего подняться Какого-нибудь гуся, то они сами клекочут Громче и больше чем их сокол. Что было, то прошло забылось. Нет в руках сил, И ничего не сможешь сделать, Бедняга, давешний старец Стоит в ауле и смеется. Хлопает, хохочет (ненормально, неадекватно).
Лето Абай Кунанбаев. (Перевод с казахского Анар Лизари) День июля летний пришёл. Где подснежник весной одиноко Рос - там стебли травы большой Всё покрыли. В пыли дорога. На кибитке аул, гремя Переехал к реке повыше. Холки куцые жеребят Над травой чуть видны, и дышат Тяжело у кобыл бока. Кони к речке идут напиться, Как хвостами начнут махать- Над рекой, вдруг взмывают птицы: Утки, гуси, садятся потом. Молодые казашки юрты Ставят и, проходя, бедром Чуть качнут. Локоток согнутый Оголится, когда за край Подшивают кошму так ловко. Возвращаясь, их видит бай Улыбается их сноровке. Он доволен осмотром стада, Шутит. Конь в стороне отдыхает. И кызымка кумыс из саба Налила, ставит в центр достархана. Он с почтенными взрослыми пьёт. Те смеются, желают удачи. Мальчик, выпятив круглый живот Клянчит мясо у матери, плачет. За подол тянет вниз. А слуга Всё его подбивает брать больше. Под наавесом ковёр разостлав, Самовар ставят, чай в нём клокочет. Все расселись и пьют из пиал, С видом важным. Обронит кто слово - Все кивают, как будто догнал На байге чей-то конь другого. Вышел с палкой в руке аксакал. Он белей, чем рубаха даже. На табунщиков покричал, Чтобы скот отогнали подальше. Те нарочно в аул на конях Построптивее заезжают. Все в подоткнутых чапанах, Прибедняются, клянчат у бая, Чтобы их пригласил на кумыс. Молодежь вдоль реки стайкой дружной За аулом то вверх, то вниз Скачут и по гусям из ружей То палят, то на них ловчих птиц Выпускают. И сами клекочут, Когда сокол, упав камнем вниз, Птицу взял. И довольны очень.SERGEYg
В разгар весны и след простыл зимы, Зеленый бархат покрывает лик земли. Боясь отстать выходят твари* к Солнцу, Блага Отца спешат принять они. Приносят птицы благолепье лета, И молодежь полна веселья, смеха. Дед и старуха словно из могилы встали, Лепечут, счастливы, тепла дождались. С верховий и долин народ сошелся, Обнялись радуются, друг нашелся. Трудился кто без устали - свободны, Все говорят, секретничают, спорят. Верблюдов и овец окот - в загонах шум, От крыльев птах в оврагах гуд и гул. Когда любуются водой деревья и цветы, Река, как пава, изгибается, журчит. По берегу в развалку важно, Проходят гуси-лебеди вальяжно. Довольны дети, вверх и вниз -Рыскают в поисках яиц. Взлетает кречет, устремляясь ввысь, На скакунах охотятся на птиц. Полна добычею торока - на показ, Бегут красавицы к удачливым ластясь. Невесты-девицы наряд готовят к лету, Цветы и маки украшают землю. В степи воробушки, соловушки в логу, Кукушкам в скалах, удоды - «гу-гу!» Торговцы, гогоча, судачат цэны вздуть, Дехканам ж сеять, землю надо гнуть. У пастуха овца дает приплод, Растет богатство - удвояя скот. Как мастер разукрасил Тенгри* мир Свет доброты на землю Он пролил. Она ведь мать - кормит своих детей, Л Небо как отец - оберегает их. Когда весна вливает в землю жар, Душа уверует - любовь Аллаха дар. Тучнеет скот, млеко множа и мясо, Бог дал - грудь стала распрямляться. Природа, кроме камня, расцветает вся, Лишь у скупого закрывается душа. Коль Господа дела увидишь ясным взглядом, В блаженстве плоть, душа полна огня. Шум - детворе, чуть старикам тепла, Скот нежится, довольный, на боках. На небе жаворонки песни льют, В озерах гогча лебеди плывут. На небе чванится луна, зазнались звезды, Когда ж бахвалиться, коль нету ночью солнца. Но лишь завидят краешек зари, Бледнеют, гонор растеряв, неважен вид. Светило - молодец, невестою - земля, Истосковались оба донельзя. Нет больше страсти и любви сильней на свете, Ведь все живое - их созданья, дети. Четой представ, заигрывать не стали. Луна и звезды лишь хвосты поджали. А теплый ветер весть луне и звездам Несет о свадьбе, радуя живое. Земля встает, красою обновляясь, Срывает белый саван, обнажаясь. Всю зиму долгую ждала она Светила, Не зная ласк друг друга, как прожили?! Теперь насытившись любви прикосновеньем, Наполнилась земля и распустила перья. Кто из живущих видел очи Солнца? Лишь я вечернею однажды зрел* порой, Когда в шатер Он опустился золотой, С глазами теплыми от благодарности людской.
Перевод М. Адибаева
В преддверии лета
В разгар весны и след простыл зимы, Зеленый бархат покрывает лик земли. Боясь отстать выходят твари* к Солнцу, Блага Отца спешат принять они. Приносят птицы благолепье лета, И молодежь полна веселья, смеха. Дед и старуха словно из могилы встали, Лепечут, счастливы, тепла дождались. С верховий и долин народ сошелся, Обнялись радуются, друг нашелся. Трудился кто без устали - свободны, Все говорят, секретничают, спорят. Верблюдов и овец окот - в загонах шум, От крыльев птах в оврагах гуд и гул. Когда любуются водой деревья и цветы, Река, как пава, изгибается, журчит. По берегу в развалку важно, Проходят гуси-лебеди вальяжно. Довольны дети, вверх и вниз -Рыскают в поисках яиц. Взлетает кречет, устремляясь ввысь, На скакунах охотятся на птиц. Полна добычею торока - на показ, Бегут красавицы к удачливым ластясь. Невесты-девицы наряд готовят к лету, Цветы и маки украшают землю. В степи воробушки, соловушки в логу, Кукушкам в скалах, удоды - «гу-гу!» Торговцы, гогоча, судачат цэны вздуть, Дехканам ж сеять, землю надо гнуть. У пастуха овца дает приплод, Растет богатство - удвояя скот. Как мастер разукрасил Тенгри* мир Свет доброты на землю Он пролил. Она ведь мать - кормит своих детей, Л Небо как отец - оберегает их. Когда весна вливает в землю жар, Душа уверует - любовь Аллаха дар. Тучнеет скот, млеко множа и мясо, Бог дал - грудь стала распрямляться. Природа, кроме камня, расцветает вся, Лишь у скупого закрывается душа. Коль Господа дела увидишь ясным взглядом, В блаженстве плоть, душа полна огня. Шум - детворе, чуть старикам тепла, Скот нежится, довольный, на боках. На небе жаворонки песни льют, В озерах гогча лебеди плывут. На небе чванится луна, зазнались звезды, Когда ж бахвалиться, коль нету ночью солнца. Но лишь завидят краешек зари, Бледнеют, гонор растеряв, неважен вид. Светило - молодец, невестою - земля, Истосковались оба донельзя. Нет больше страсти и любви сильней на свете, Ведь все живое - их созданья, дети. Четой представ, заигрывать не стали. Луна и звезды лишь хвосты поджали. А теплый ветер весть луне и звездам Несет о свадьбе, радуя живое. Земля встает, красою обновляясь, Срывает белый саван, обнажаясь. Всю зиму долгую ждала она Светила, Не зная ласк друг друга, как прожили?! Теперь насытившись любви прикосновеньем, Наполнилась земля и распустила перья. Кто из живущих видел очи Солнца? Лишь я вечернею однажды зрел* порой, Когда в шатер Он опустился золотой, С глазами теплыми от благодарности людской.
Поэзия — слов благороднейших царь, Свести несводимое должен твой дар. Пусть радует он и язык нам и сердце, Повсюду неся одинаковый жар. Но если слов чуждых затешется грязь, То этот поэт — неумеха средь нас. Сказитель и слушатель стоят друг друга, Как пара невежд без ушей и без глаз. Аяты, хадисы — основа основ. Вкрапленье двустиший, как некий покров, Но если не красится речь содержанием, Аллах и пророк обошлись бы без слов. Имам, что в мечети читает хутбу, Святой, что молясь, проклинает судьбу, По мере уменья пытается каждый Слагать на свой лад из того, что во лбу. Любой себя числит умельцем стиха, Поэзия часто к их зову глуха. Стихов дорогих без наружного блеска, Никто не сложил из казахов пока. Всмотрелся я в биев седой старины, Для них поговорки в реченьях важны. Акыны и вовсе в невежестве темном, Несут чепуху, ни на что не годны. В толпе завывая с кобызом, домброй, Восхвалят любого, кто виден собой. Продажностью жалкой унизили слово, С домброю шатаясь в округе любой. Корыстью зажженные, лезли из шкур, Смотря на хозяев сквозь хитрый прищур. В чужой стороне без стыда побираясь, Свой край воспевали, мудры чересчур. Шли к баю, который был падок на лесть, Надеясь побольше скота приобресть. Казах не питает к стихам уваженья, Жевать небылицы считая за честь. Как бии, не буду я речь украшать, И льстя, по-акынски, не буду рыдать. Мой слушатель, видишь, очистилось слово, Сумей быть и ты ему духом под стать. Когда б за набеги батыров вознес, О девах бы спел, разжигая к ним спрос. Рад время убить в интересе досужем, Ты каждому слову внимал бы всерьез. Разумное слово парод не влечет, Коснеет в своем неприятьи народ. Невежд в нем хватает, что наглы донельзя. Прости, если это тебя проберет. Стараясь на цыпочках куст сковырнуть, Пытается каждый урвать что-нибудь. И им ли постигнуть — спесивым, корыстным, Для редких из редких открытую суть?! Бесчестным путем умножая свой скот, Слыть хитрыми рады они наперед. И мирного бая стращают врагами, Надеясь, что тот попадет в переплет. Спокойствие, совесть, стремленье и честь? Никто не захочет из них предпочесть Не ищут ни знанья, ни мысли глубокой Наветы и сплетни взбивая, как шерсть.
Перевод А. Кадара
Поэзия — слов благороднейших царь
Поэзия — слов благороднейших царь, Свести несводимое должен твой дар. Пусть радует он и язык нам и сердце, Повсюду неся одинаковый жар. Но если слов чуждых затешется грязь, То этот поэт — неумеха средь нас. Сказитель и слушатель стоят друг друга, Как пара невежд без ушей и без глаз. Аяты, хадисы — основа основ. Вкрапленье двустиший, как некий покров, Но если не красится речь содержанием, Аллах и пророк обошлись бы без слов. Имам, что в мечети читает хутбу, Святой, что молясь, проклинает судьбу, По мере уменья пытается каждый Слагать на свой лад из того, что во лбу. Любой себя числит умельцем стиха, Поэзия часто к их зову глуха. Стихов дорогих без наружного блеска, Никто не сложил из казахов пока. Всмотрелся я в биев седой старины, Для них поговорки в реченьях важны. Акыны и вовсе в невежестве темном, Несут чепуху, ни на что не годны. В толпе завывая с кобызом, домброй, Восхвалят любого, кто виден собой. Продажностью жалкой унизили слово, С домброю шатаясь в округе любой. Корыстью зажженные, лезли из шкур, Смотря на хозяев сквозь хитрый прищур. В чужой стороне без стыда побираясь, Свой край воспевали, мудры чересчур. Шли к баю, который был падок на лесть, Надеясь побольше скота приобресть. Казах не питает к стихам уваженья, Жевать небылицы считая за честь. Как бии, не буду я речь украшать, И льстя, по-акынски, не буду рыдать. Мой слушатель, видишь, очистилось слово, Сумей быть и ты ему духом под стать. Когда б за набеги батыров вознес, О девах бы спел, разжигая к ним спрос. Рад время убить в интересе досужем, Ты каждому слову внимал бы всерьез. Разумное слово парод не влечет, Коснеет в своем неприятьи народ. Невежд в нем хватает, что наглы донельзя. Прости, если это тебя проберет. Стараясь на цыпочках куст сковырнуть, Пытается каждый урвать что-нибудь. И им ли постигнуть — спесивым, корыстным, Для редких из редких открытую суть?! Бесчестным путем умножая свой скот, Слыть хитрыми рады они наперед. И мирного бая стращают врагами, Надеясь, что тот попадет в переплет. Спокойствие, совесть, стремленье и честь? Никто не захочет из них предпочесть Не ищут ни знанья, ни мысли глубокой Наветы и сплетни взбивая, как шерсть.
Вот сын Филиппа Искандер, Он Македонией владел, Он был храбрец. Но кто мне скажет: Где честолюбию предел?!
Филипп почил. И, полный сил, Себя царем провозгласил Наш Искандер и на соседей Он глаз свой алчущий скосил.
Собрал он войско, и тогда Он без особого труда Стал опрокидывать престолы, Жечь села, грабить города.
Он много стран завоевал, Он кровь людскую проливал. Оружьем покорив народы, Он власть на силе основал
Уже последний пал сосед,- А все ему покоя нет! Тогда вдруг Искандер задумал Завоевать весь белый свет.
Кровавый вепрь и зол, и дик, Людей он презирать привык. Придворные недаром звали Его владыкою владык.
Он стал царем царей, и вот О нем уже молва идет! На путь далекий снарядившись, Он отправляется в поход.
До дальних гор и до долин О нем уже молва идет! На путь далекий снарядившись, Он отправляется в поход.
Он шел и шел. Упрям и строг, Попал туда, где нет дорог, В пустыню, мучаясь от жажды… Вот так испытывает Бог!
Была так жажда велика, Что средь палящего песка, Уже готовился владыка Навеки потерять войска. И вот настал тот миг, когда С конем, почившим навсегда, Он, лежа рядом, вдруг заметил, Что вдалеке блестит вода!
И вот владыка из владык Пополз и видит, что родник Журчит, и алчными губами Он к сладостной воде приник.
И рыбы вяленой кусок Он сунул в воду и – о Бог!- Вдруг рыба стала сладкой! Это Никто понять так и не мог. Воскликнул царь: «Вот это да! Напейтесь! Славная вода! И мы пойдем. И там, в долине, Мы завоюем города!
Попей и напои коня! На свете нет сильней меня, В богатую страну, наверное, Ручей нас приведет, звеня». И в край тот, что лежит вдали, Рядами воины пошли, Гремя железным снаряженьем, Под музыку, в густой пыли. Шли долго воины, и вот Средь гор ущелье предстает. И стало войско пред ущельем У странных золотых ворот. А на воротах был замок, Царь приналег, да так, что взмок.. Но совещаться начал с войском: Открыть ворота он не смог!
Кто подхалимством окружен,- Тот самодур. Им был и он, Наш Искандер,- все время слышал Он только лесть со всех сторон.
Стал Искандер от гнева ал. Замок он в исступленье рвал И бил в ворота кулаками. «Я требую открыть!» - орал.
И пред владыкою владык Вдруг старец сгорбленный возник. «Ведут сии ворота к Богу, - Входить нельзя», - сказал старик.
«Я- Искандер, я царь царей! Я царь всех стран и всех людей! Что за страна лежит пред нами, А ну-ка отвечай скорей!».
«Хоть всей Вселенной владей, Ты сам же раб своих затей. Себя смири! Не задавайся! Ты честолюбец, ты злодей!».
« Я тот, кто вечно хочет в путь! На мир хотел бы я взглянуть! Чтоб я с людьми мог поделиться, Ты подари мне что-нибудь!.
И в щель открывшейся двери Просунуть сверток был.»Бери! Но ты понять сумей, однако, В чем смысл того, что там внутри!».
Царь заглянул: ну и дела! И плюнул Искандер со зла, Пред ним лежал раскрытый сверток, В нем кость запрятана была.
«Я оскорблен! Наверняка То шутка злого старика!». И кость никчемную брезгливо Его отбросила нога.
Но Аристотель, друг царя, Взял кость в ладони, говоря: «То кость, однако ж, не простая! Она нам послана не зря».
Был в спорах он непобедим, Тот друг царя. Царь горд был им.. «Взять золото и кость! Давайте, Что тяжелее, поглядим!».
И вот мудрец веся достал И взвешивать спокойно стал. И кость пошла все книзу, книзу, И вверх и вверх пошел металл.
Владыка, побледнев со зла, Кольчугу, ту, что тяжела, Как гиря, скинул с плеч на чашу.. Но кость её перемогла!
И царь промолвил: «Ну и ну! Кость перевесит всю казну! Найдите то, что тяжелее, Чем кость,- обшарьте всю страну!».
Владыку разбирает злость! Мудрец набрал землицы в горсть, Слегка посыпал кость, и сразу Вверх стала подыматься кость.
И растерялся тот гордец: «Так растолкуй же мне, мудрец! Скажи мне: что это за чудо, И в чем же дело, наконец?».
«То кость глазничья. Алчен, лют Взор человека. Адский труд Глаза насытить! Горсть землицы Насытить лишь, когда умрут!
В безумье алчущий живет,- Он вечно давит кровь и пот.. Глаза ж его, когда погибнет,- Такая кость, как эта вот.
О, мой властитель, не гневись! Затем ворота заперлись, Чтоб кое-что тебе напомнить, Чтоб мысль твою направить ввысь».
И вот владыка из владык Главою гордою поник. Он понял всю тщету мирского И к дому двинул напрямик.
Вот весь – не долгий - мой рассказ, Я сочинил его для вас, Чтобы напомнить: нет предела Для злобы ненасытных глаз!
Про бренность помни бытия, Живи, от ближних не тая Заветных помыслов. Будь честен! Да будет чистой жизнь твоя!
К чему тебе успех дрянной Или фальшивый друг иной, Когда в лицо тебя он хвалит, А после хает за спиной?
Лишь губошлеп кричит, сипя, Свою особу лишь любя. Честь за себя стоит по праву… И отвечает за себя.
Перевод Е. Винокурова, 1889
Искандер
Вот сын Филиппа Искандер, Он Македонией владел, Он был храбрец. Но кто мне скажет: Где честолюбию предел?!
Филипп почил. И, полный сил, Себя царем провозгласил Наш Искандер и на соседей Он глаз свой алчущий скосил.
Собрал он войско, и тогда Он без особого труда Стал опрокидывать престолы, Жечь села, грабить города.
Он много стран завоевал, Он кровь людскую проливал. Оружьем покорив народы, Он власть на силе основал
Уже последний пал сосед,- А все ему покоя нет! Тогда вдруг Искандер задумал Завоевать весь белый свет.
Кровавый вепрь и зол, и дик, Людей он презирать привык. Придворные недаром звали Его владыкою владык.
Он стал царем царей, и вот О нем уже молва идет! На путь далекий снарядившись, Он отправляется в поход.
До дальних гор и до долин О нем уже молва идет! На путь далекий снарядившись, Он отправляется в поход.
Он шел и шел. Упрям и строг, Попал туда, где нет дорог, В пустыню, мучаясь от жажды… Вот так испытывает Бог!
Была так жажда велика, Что средь палящего песка, Уже готовился владыка Навеки потерять войска. И вот настал тот миг, когда С конем, почившим навсегда, Он, лежа рядом, вдруг заметил, Что вдалеке блестит вода!
И вот владыка из владык Пополз и видит, что родник Журчит, и алчными губами Он к сладостной воде приник.
И рыбы вяленой кусок Он сунул в воду и – о Бог!- Вдруг рыба стала сладкой! Это Никто понять так и не мог. Воскликнул царь: «Вот это да! Напейтесь! Славная вода! И мы пойдем. И там, в долине, Мы завоюем города!
Попей и напои коня! На свете нет сильней меня, В богатую страну, наверное, Ручей нас приведет, звеня». И в край тот, что лежит вдали, Рядами воины пошли, Гремя железным снаряженьем, Под музыку, в густой пыли. Шли долго воины, и вот Средь гор ущелье предстает. И стало войско пред ущельем У странных золотых ворот. А на воротах был замок, Царь приналег, да так, что взмок.. Но совещаться начал с войском: Открыть ворота он не смог!
Кто подхалимством окружен,- Тот самодур. Им был и он, Наш Искандер,- все время слышал Он только лесть со всех сторон.
Стал Искандер от гнева ал. Замок он в исступленье рвал И бил в ворота кулаками. «Я требую открыть!» - орал.
И пред владыкою владык Вдруг старец сгорбленный возник. «Ведут сии ворота к Богу, - Входить нельзя», - сказал старик.
«Я- Искандер, я царь царей! Я царь всех стран и всех людей! Что за страна лежит пред нами, А ну-ка отвечай скорей!».
«Хоть всей Вселенной владей, Ты сам же раб своих затей. Себя смири! Не задавайся! Ты честолюбец, ты злодей!».
« Я тот, кто вечно хочет в путь! На мир хотел бы я взглянуть! Чтоб я с людьми мог поделиться, Ты подари мне что-нибудь!.
И в щель открывшейся двери Просунуть сверток был.»Бери! Но ты понять сумей, однако, В чем смысл того, что там внутри!».
Царь заглянул: ну и дела! И плюнул Искандер со зла, Пред ним лежал раскрытый сверток, В нем кость запрятана была.
«Я оскорблен! Наверняка То шутка злого старика!». И кость никчемную брезгливо Его отбросила нога.
Но Аристотель, друг царя, Взял кость в ладони, говоря: «То кость, однако ж, не простая! Она нам послана не зря».
Был в спорах он непобедим, Тот друг царя. Царь горд был им.. «Взять золото и кость! Давайте, Что тяжелее, поглядим!».
И вот мудрец веся достал И взвешивать спокойно стал. И кость пошла все книзу, книзу, И вверх и вверх пошел металл.
Владыка, побледнев со зла, Кольчугу, ту, что тяжела, Как гиря, скинул с плеч на чашу.. Но кость её перемогла!
И царь промолвил: «Ну и ну! Кость перевесит всю казну! Найдите то, что тяжелее, Чем кость,- обшарьте всю страну!».
Владыку разбирает злость! Мудрец набрал землицы в горсть, Слегка посыпал кость, и сразу Вверх стала подыматься кость.
И растерялся тот гордец: «Так растолкуй же мне, мудрец! Скажи мне: что это за чудо, И в чем же дело, наконец?».
«То кость глазничья. Алчен, лют Взор человека. Адский труд Глаза насытить! Горсть землицы Насытить лишь, когда умрут!
В безумье алчущий живет,- Он вечно давит кровь и пот.. Глаза ж его, когда погибнет,- Такая кость, как эта вот.
О, мой властитель, не гневись! Затем ворота заперлись, Чтоб кое-что тебе напомнить, Чтоб мысль твою направить ввысь».
И вот владыка из владык Главою гордою поник. Он понял всю тщету мирского И к дому двинул напрямик.
Вот весь – не долгий - мой рассказ, Я сочинил его для вас, Чтобы напомнить: нет предела Для злобы ненасытных глаз!
Про бренность помни бытия, Живи, от ближних не тая Заветных помыслов. Будь честен! Да будет чистой жизнь твоя!
К чему тебе успех дрянной Или фальшивый друг иной, Когда в лицо тебя он хвалит, А после хает за спиной?
Лишь губошлеп кричит, сипя, Свою особу лишь любя. Честь за себя стоит по праву… И отвечает за себя.
О, Мухаммед, Аллаха друг, открой, Как описать, что давнею порой В Багдаде в дни Гаруна аль-Рашида Жил-был Масгуд – разумник и герой.
Масгуд собрался за город пойти Пройтись и вдруг увидел по пути, Что старика разбойник нагло грабит,- Старик несчастный при смерти почти!
Старик кричал. Но был разбойник лют! Прохожие? Да разве те спасут? На страшного разбойника без страха Набросился разгневанный Масгуд.
Масгуд к стене разбойника прижал, Разбойник мигом вытащил кинжал. Старик с земли поднялся невредимым. Но, вырвавшись, грабитель убежал.
Старик упал к спасителю на грудь.. (Успел разбойник все - таки пырнуть Масгуда в бок!). старик сказал: «запомни! Добром меня ты вспомнишь как - нибудь!».
Старик твердит спасителю: «Жигит, Нет, подвиг твой не будет позабыт. Случилось так: ты спас меня от смерти… Аллах тебя за это наградит!
Такими вот, как я, полна страна: Я не батыр, не хан. Да, спасена Тобою жизнь простому человеку, И мне известна мужества цена!
Я странник. Да, я беден, да я стар, Я странствую с базара на базар И из села в село. Я здесь случайно. Но я прошу принять мой скромный дар.
Меня Аллах от смерти нынче спас, В тяжелый миг послав на помощь вас. Ради аллаха я прошу - придите!..» И он назначил место, день и час.
«Я заступился, - сделал все, что мог. И то совсем не подвиг – просто долг. Но я приду туда, куда хотите. Разве вы решили, что так хочет Бог!».
И за город явился наш Масгуд В урочный час. Старик уже был тут. Стоял он у разрушенной гробницы. А рядом яблоня. На ней плоды растут.
Старик сказал Мазгуду:» Видишь, вот Растут плоды. Сорви же смело плод: Зелены, или красный, или белый - Тот, что милее, тот, что смотрит в рот!
Съешь белый - станешь сразу всех умней, А желтый съешь - богаче всех людей. А красный съешь - все женщины на свете Тебя возлюбят до скончанья дней».
Стал думать над словами старика Масгуд - была задача нелегка «Ни белый и ни желтый мне не нужен!». И потянулась к красному рука.
«Масгуд, ты выбрал плод, который ал. Потом не кайся, сам его сорвал! Но объясни мне, почему, однако, На этот алый плод твой выбор пал?».
«Да, вправду мудрость - свет, а глупость - тьма, И умный быть хотел бы я весьма! Но все ж не быть мне властелином мысли. Боюсь, хлебну я горя от ума!
Найду ль себе я вровень мудрецов? Я должен буду жить среди глупцов. И, не найдя ни честных и ни умных, Я потеряю ум в конце концов.
Себя я на терзанья обреку, Спасать перестану и впаду в тоску. Себя я доведу до смерти, тщетно Вдолбить пытаюсь мудрость дураку. Когда б я стал богаче всех людей, То скажут про меня, что я злодей. И обкрадут. И снова станешь нищим, Каким богатством в мире ни владей.
Богатство бы мне горе принесло. Оно б меня от злобы не спасло. Меня б всю жизнь терзали клеветою. Нет, что ни говори: богатство - зло!
Богатство - зло. Одно спасенье – труд. Спешит к богатству не мудрец, а плут. Но в наше время это все забыто, И бескорыстной дружбы не поймут.
Любой сейчас не стоит ни гроша, А ну не дать попробуй ни шиша, Псом назовут. Все станут псами! Будет Несчастною вовек твоя душа!
А красный плод вкушу - и я любим! Мной будет бредить женщины одним! Полмира женщин! Сколько миллионов? Я к ним пойду, пойду к друзьям моим.
Такое войско за себя собрать! У каждого ведь есть жена иль мать. И если царь иль кто другой обидит, Есть у кого защиту отыскать!
Вражда на свете - род идет на род! Все злиться этот, все воюет тот. И если на меня вдруг замахнуться, То женщина оружье отберет.
Мне нужен этот плод, который ал. Я сам его рукой своей сорвал, Его я выбрал, все, как надо, взвесив, Да, на него мой выбор сразу пал».
«Ты прав, мой тут, ты очень прав, мой брат. И выбор твой хорош! Я рад, я рад!- Старик благословил: - Ну, на здоровье! Ты и без того и славен и богат».
Был тот старик на весь известен мир. То был святой, то был мудрец Кыдыр. Старик Кыдыр благословлял Масгуда. Молчал пред ним склонившийся батыр.
И тот, кого благословил старик, Стал, по преданью, славен и велик, Прозванье получил Шамси-Жихана, Он стал как солнце лучезарный лик.
В те дни, кто в злобе уходил во тьму, Кто вечно шел в крови, в огне, в дыму, Тот обращался к женщинам не редко За помощью - к их сердцу и уму.
Да, это было в старые года. Сейчас же нет ни чести, ни стыда!.. Когда бы не могилы дорогие, Я бы ушел отсюда навсегда!
А как Масгуд? Известно стало мне, Везиром был Масгуд в одной стране.. И как - то ночью тот спасенный старец К Масгуду вдруг является во сне.
«Предупреждаю, скоро будет тьма. И будет дождь. Зловредный дождь весьма! Лишь будет он неделю. Кто напьется Водицы дождевой, сойдет с ума.
Неделю будет черный небосклон. Дождь все зальет. Все опоганит он. И только тот, кто чистою водою Сумеет запастись, лишь тот спасен!».
И вот Масгуд с утра, нетерпелив, Идет к халифу. И велит халиф Водою запастись. Двор ждет несчастья, Водою бочки до краев налив.
И вот беда явилась на порог: День наступил тот, что мудрец предрек! Все плакали, стонали и галдели. Никто в стране ни спать, ни есть не мог.
И вдруг толпа, орущая не в лад, Ворвалась дико во дворец и в сад. Хан и правитель видят пред собою: Безумные и скачут и кричат.
И вышел хан, решителен и прям, И речь сказал, как бы сказал сынам: «О, бедный мой народ, ты обезумел! Одумайтесь! Ступайте по домам!».
Толпа же все ломилась на пролом. Вопила и стояла на своем: «Хан и правитель потеряли разум! Давайте-ка скорей их убьем!».
И так правитель молвил: «Рад не рад, А видно, с ними нам придется в лад Кричать. Другого я пути не вижу! Иначе нас задушат, как котят».
И, выпив той воды по полглотка, Перед толпою оба старика Предстали вдруг, кривляясь и беснуясь… Толпа молчит, покорна и кротка.
Спокойно, не крича, в свои дома Толпа людская разошлась сама. Случилось. Что безумие людское Двух мудрецов смогло свести с ума.
Мораль нужна легенде этой? Вот: Толпа безумна. Ну а умник тот, Кто мраку попустительствовать будет? Тот собственную участь проклянет!
Перед Е.Винокурова, 1887
Мазгуд
О, Мухаммед, Аллаха друг, открой, Как описать, что давнею порой В Багдаде в дни Гаруна аль-Рашида Жил-был Масгуд – разумник и герой.
Масгуд собрался за город пойти Пройтись и вдруг увидел по пути, Что старика разбойник нагло грабит,- Старик несчастный при смерти почти!
Старик кричал. Но был разбойник лют! Прохожие? Да разве те спасут? На страшного разбойника без страха Набросился разгневанный Масгуд.
Масгуд к стене разбойника прижал, Разбойник мигом вытащил кинжал. Старик с земли поднялся невредимым. Но, вырвавшись, грабитель убежал.
Старик упал к спасителю на грудь.. (Успел разбойник все - таки пырнуть Масгуда в бок!). старик сказал: «запомни! Добром меня ты вспомнишь как - нибудь!».
Старик твердит спасителю: «Жигит, Нет, подвиг твой не будет позабыт. Случилось так: ты спас меня от смерти… Аллах тебя за это наградит!
Такими вот, как я, полна страна: Я не батыр, не хан. Да, спасена Тобою жизнь простому человеку, И мне известна мужества цена!
Я странник. Да, я беден, да я стар, Я странствую с базара на базар И из села в село. Я здесь случайно. Но я прошу принять мой скромный дар.
Меня Аллах от смерти нынче спас, В тяжелый миг послав на помощь вас. Ради аллаха я прошу - придите!..» И он назначил место, день и час.
«Я заступился, - сделал все, что мог. И то совсем не подвиг – просто долг. Но я приду туда, куда хотите. Разве вы решили, что так хочет Бог!».
И за город явился наш Масгуд В урочный час. Старик уже был тут. Стоял он у разрушенной гробницы. А рядом яблоня. На ней плоды растут.
Старик сказал Мазгуду:» Видишь, вот Растут плоды. Сорви же смело плод: Зелены, или красный, или белый - Тот, что милее, тот, что смотрит в рот!
Съешь белый - станешь сразу всех умней, А желтый съешь - богаче всех людей. А красный съешь - все женщины на свете Тебя возлюбят до скончанья дней».
Стал думать над словами старика Масгуд - была задача нелегка «Ни белый и ни желтый мне не нужен!». И потянулась к красному рука.
«Масгуд, ты выбрал плод, который ал. Потом не кайся, сам его сорвал! Но объясни мне, почему, однако, На этот алый плод твой выбор пал?».
«Да, вправду мудрость - свет, а глупость - тьма, И умный быть хотел бы я весьма! Но все ж не быть мне властелином мысли. Боюсь, хлебну я горя от ума!
Найду ль себе я вровень мудрецов? Я должен буду жить среди глупцов. И, не найдя ни честных и ни умных, Я потеряю ум в конце концов.
Себя я на терзанья обреку, Спасать перестану и впаду в тоску. Себя я доведу до смерти, тщетно Вдолбить пытаюсь мудрость дураку. Когда б я стал богаче всех людей, То скажут про меня, что я злодей. И обкрадут. И снова станешь нищим, Каким богатством в мире ни владей.
Богатство бы мне горе принесло. Оно б меня от злобы не спасло. Меня б всю жизнь терзали клеветою. Нет, что ни говори: богатство - зло!
Богатство - зло. Одно спасенье – труд. Спешит к богатству не мудрец, а плут. Но в наше время это все забыто, И бескорыстной дружбы не поймут.
Любой сейчас не стоит ни гроша, А ну не дать попробуй ни шиша, Псом назовут. Все станут псами! Будет Несчастною вовек твоя душа!
А красный плод вкушу - и я любим! Мной будет бредить женщины одним! Полмира женщин! Сколько миллионов? Я к ним пойду, пойду к друзьям моим.
Такое войско за себя собрать! У каждого ведь есть жена иль мать. И если царь иль кто другой обидит, Есть у кого защиту отыскать!
Вражда на свете - род идет на род! Все злиться этот, все воюет тот. И если на меня вдруг замахнуться, То женщина оружье отберет.
Мне нужен этот плод, который ал. Я сам его рукой своей сорвал, Его я выбрал, все, как надо, взвесив, Да, на него мой выбор сразу пал».
«Ты прав, мой тут, ты очень прав, мой брат. И выбор твой хорош! Я рад, я рад!- Старик благословил: - Ну, на здоровье! Ты и без того и славен и богат».
Был тот старик на весь известен мир. То был святой, то был мудрец Кыдыр. Старик Кыдыр благословлял Масгуда. Молчал пред ним склонившийся батыр.
И тот, кого благословил старик, Стал, по преданью, славен и велик, Прозванье получил Шамси-Жихана, Он стал как солнце лучезарный лик.
В те дни, кто в злобе уходил во тьму, Кто вечно шел в крови, в огне, в дыму, Тот обращался к женщинам не редко За помощью - к их сердцу и уму.
Да, это было в старые года. Сейчас же нет ни чести, ни стыда!.. Когда бы не могилы дорогие, Я бы ушел отсюда навсегда!
А как Масгуд? Известно стало мне, Везиром был Масгуд в одной стране.. И как - то ночью тот спасенный старец К Масгуду вдруг является во сне.
«Предупреждаю, скоро будет тьма. И будет дождь. Зловредный дождь весьма! Лишь будет он неделю. Кто напьется Водицы дождевой, сойдет с ума.
Неделю будет черный небосклон. Дождь все зальет. Все опоганит он. И только тот, кто чистою водою Сумеет запастись, лишь тот спасен!».
И вот Масгуд с утра, нетерпелив, Идет к халифу. И велит халиф Водою запастись. Двор ждет несчастья, Водою бочки до краев налив.
И вот беда явилась на порог: День наступил тот, что мудрец предрек! Все плакали, стонали и галдели. Никто в стране ни спать, ни есть не мог.
И вдруг толпа, орущая не в лад, Ворвалась дико во дворец и в сад. Хан и правитель видят пред собою: Безумные и скачут и кричат.
И вышел хан, решителен и прям, И речь сказал, как бы сказал сынам: «О, бедный мой народ, ты обезумел! Одумайтесь! Ступайте по домам!».
Толпа же все ломилась на пролом. Вопила и стояла на своем: «Хан и правитель потеряли разум! Давайте-ка скорей их убьем!».
И так правитель молвил: «Рад не рад, А видно, с ними нам придется в лад Кричать. Другого я пути не вижу! Иначе нас задушат, как котят».
И, выпив той воды по полглотка, Перед толпою оба старика Предстали вдруг, кривляясь и беснуясь… Толпа молчит, покорна и кротка.
Спокойно, не крича, в свои дома Толпа людская разошлась сама. Случилось. Что безумие людское Двух мудрецов смогло свести с ума.
Мораль нужна легенде этой? Вот: Толпа безумна. Ну а умник тот, Кто мраку попустительствовать будет? Тот собственную участь проклянет!
He упивайся праздной красотой, Талант - от Бога, в нем ищи опору, Господний замысел открой, И миру ты придешься в пору.
И пылкий разум указует путь, Не потерявшему надежды, Пусть справедливость и любовь Пусть справедливость и любовь На долю выпадут казаха - Куда б судьба не повела, С тобой всегда рука Аллаха.
Не наживайся на беде, Награды добывая в битвах, Похвал не жди, ибо оне - Тщеславья зыбкая обитель.
Тем, что имеешь - дорожи, Выть выше всех - пустая слава, Не унижай своей души - Глупцам ни в чем не потакая.
Путь долог, но уверен шаг, Дела не могут быть напрасны, Когда б хотя один прекрасный Взрастишь в пустыне этой сад.
Перевод М. Адибаева
He упивайся праздной красотой
He упивайся праздной красотой, Талант - от Бога, в нем ищи опору, Господний замысел открой, И миру ты придешься в пору.
И пылкий разум указует путь, Не потерявшему надежды, Пусть справедливость и любовь Пусть справедливость и любовь На долю выпадут казаха - Куда б судьба не повела, С тобой всегда рука Аллаха.
Не наживайся на беде, Награды добывая в битвах, Похвал не жди, ибо оне - Тщеславья зыбкая обитель.
Тем, что имеешь - дорожи, Выть выше всех - пустая слава, Не унижай своей души - Глупцам ни в чем не потакая.
Путь долог, но уверен шаг, Дела не могут быть напрасны, Когда б хотя один прекрасный Взрастишь в пустыне этой сад.
Как весенней порою шумят тополя! Ходит ветер, цветочною пылью пыля, Всё живое обласкано солнцем степным, Пестроцветным ковром зацветает земля.
И смеётся, и песни поет молодёжь, Да и старых по юртам ищи — не найдешь: И со смертного ложа могли б их поднять Песни, солнце, и ветер, и птичий галдёж.
На весеннем кочевье аулы сошлись, В общей радости родственники обнялись, А знакомые просто, шутя и смеясь, Обо всём толковать по душам принялись.
Верблюжонка верблюдица громко зовёт, Блеют овцы, в кустах птичий гомон встаёт, Мотыльки — над травой и в ветвях тополей, Заглядевшихся в светлое зеркало вод.
Сколько птицы! В любом приозёрном пруду Тронь осоку — и лебедь пойдёт в высоту. Скачешь - смотришь, как спущенный сокол ручной Из-под облака лебедя бьёт на лету Возвращаешься девушка - крикнет: «Постой, Покажи, что добыл, молодой, холостой!*.
И все девушки лучший надели убор, И долины в тюльпанах, как пёстрый ковёр, В приозёрных низинах гремят соловьи, Им кукушки зарёй отзываются с гор.
На верблюдах товары привозит купец, У хозяев двоятся отары овец; Тяжек труд у крестьян - пахота и посев, Но земля им сторицей воздаст под конец.
Благодатною радостью мир напоён, Бесконечно украшен создателем он! Материнскою грудью вскормила земля Все, что солнцем зачал в ней отец-небосклон.
Как не верить нам в милость природы-творца. Если в мире весеннем щедрот без конца, Если тучен наш скот, если вдоволь еды, Если радостно бьются людские сердца?
Дух весны из тихони творит храбреца, Стали щедрыми все, кроме злого скупца. Всё дивится ликующей силе земной Всё живёт, кроме чёрного камня-гольца.
Старики одряхлевшие, снега седей, Согреваются, смотрят на игры детей; В голубых небесах - певчих птиц голоса, На озёрах по заводям - крик лебедей.
В полночь - яркие звёзды, большая луна. Как же им не гореть, если полночь темна? Не померкнут они, лишь наступит заря, Животворного, ясного света полна.
Звёзды прочь прогоняет невеста-земля, Ведь жених её - солнце, - о встрече моля, Ждал всю ночь, и свидания час наступил, И румянец зари покрывает поля.
Только ветер великих просторов земных Долетит через тучи до звёзд золотых И расскажет, как счастлив с невестой жених, Как весь мир согревается радостью их.
Ведь всю зиму земля, поседев добела, Жениха своего терпеливо ждала. И теперь она вновь, молода и светла. Засмеялась, запела, как мак, расцвела.
Глянуть прямо на солнце - болеть слепотой. Я, живущий великой его теплотой, Только вечером видел, как сходит оно В свой, повитый закатом, шатёр золотой.
Перевод Л. Шубина
Весна
Как весенней порою шумят тополя! Ходит ветер, цветочною пылью пыля, Всё живое обласкано солнцем степным, Пестроцветным ковром зацветает земля.
И смеётся, и песни поет молодёжь, Да и старых по юртам ищи — не найдешь: И со смертного ложа могли б их поднять Песни, солнце, и ветер, и птичий галдёж.
На весеннем кочевье аулы сошлись, В общей радости родственники обнялись, А знакомые просто, шутя и смеясь, Обо всём толковать по душам принялись.
Верблюжонка верблюдица громко зовёт, Блеют овцы, в кустах птичий гомон встаёт, Мотыльки — над травой и в ветвях тополей, Заглядевшихся в светлое зеркало вод.
Сколько птицы! В любом приозёрном пруду Тронь осоку — и лебедь пойдёт в высоту. Скачешь - смотришь, как спущенный сокол ручной Из-под облака лебедя бьёт на лету Возвращаешься девушка - крикнет: «Постой, Покажи, что добыл, молодой, холостой!*.
И все девушки лучший надели убор, И долины в тюльпанах, как пёстрый ковёр, В приозёрных низинах гремят соловьи, Им кукушки зарёй отзываются с гор.
На верблюдах товары привозит купец, У хозяев двоятся отары овец; Тяжек труд у крестьян - пахота и посев, Но земля им сторицей воздаст под конец.
Благодатною радостью мир напоён, Бесконечно украшен создателем он! Материнскою грудью вскормила земля Все, что солнцем зачал в ней отец-небосклон.
Как не верить нам в милость природы-творца. Если в мире весеннем щедрот без конца, Если тучен наш скот, если вдоволь еды, Если радостно бьются людские сердца?
Дух весны из тихони творит храбреца, Стали щедрыми все, кроме злого скупца. Всё дивится ликующей силе земной Всё живёт, кроме чёрного камня-гольца.
Старики одряхлевшие, снега седей, Согреваются, смотрят на игры детей; В голубых небесах - певчих птиц голоса, На озёрах по заводям - крик лебедей.
В полночь - яркие звёзды, большая луна. Как же им не гореть, если полночь темна? Не померкнут они, лишь наступит заря, Животворного, ясного света полна.
Звёзды прочь прогоняет невеста-земля, Ведь жених её - солнце, - о встрече моля, Ждал всю ночь, и свидания час наступил, И румянец зари покрывает поля.
Только ветер великих просторов земных Долетит через тучи до звёзд золотых И расскажет, как счастлив с невестой жених, Как весь мир согревается радостью их.
Ведь всю зиму земля, поседев добела, Жениха своего терпеливо ждала. И теперь она вновь, молода и светла. Засмеялась, запела, как мак, расцвела.
Глянуть прямо на солнце - болеть слепотой. Я, живущий великой его теплотой, Только вечером видел, как сходит оно В свой, повитый закатом, шатёр золотой.
В белой шубе, плечист, весь от снега седой. Слеп и нем, с серебристой большой бородой, Враг всему, что живёт, с омрачённым челом, Он, скрипучий, шагает в степях, снеговой. Старый сват, белый дед натворил много бед. От дыханья его - стужа, снег и буран. Тучу шапкой надвинув на брови себе, Он шагает, кряхтя, разукрашен, румян. Брови грозно нависли - нахмуренный вид; Головою тряхнёт — скучный снег повалит. Злится он, словно бешеный старый верблюд, И тогда шестискладная юрта дрожит. Если дети играть Bbi6ez-aroT во двор, Щиплет нос он и щёки им злою рукой; В армяке, в полушубке дублёном пастух Повернулся к холодному ветру спиной. Конь разбить безуспешно пытается лёд, И голодный табун еле-еле бредёт. Скалит жадную пасть волк - союзник зимы. Пастухи, день и ночь охраняйте свой скот! Угоняйте на новое место табун, Не поспав, не умрёшь, надо быть посмелей! Всё же лучше, чем волк, Кондыбай и Конай. Деду мы не дадим пировать средь степей!
Перевод Вс. Рождественского
Зима
В белой шубе, плечист, весь от снега седой. Слеп и нем, с серебристой большой бородой, Враг всему, что живёт, с омрачённым челом, Он, скрипучий, шагает в степях, снеговой. Старый сват, белый дед натворил много бед. От дыханья его - стужа, снег и буран. Тучу шапкой надвинув на брови себе, Он шагает, кряхтя, разукрашен, румян. Брови грозно нависли - нахмуренный вид; Головою тряхнёт — скучный снег повалит. Злится он, словно бешеный старый верблюд, И тогда шестискладная юрта дрожит. Если дети играть Bbi6ez-aroT во двор, Щиплет нос он и щёки им злою рукой; В армяке, в полушубке дублёном пастух Повернулся к холодному ветру спиной. Конь разбить безуспешно пытается лёд, И голодный табун еле-еле бредёт. Скалит жадную пасть волк - союзник зимы. Пастухи, день и ночь охраняйте свой скот! Угоняйте на новое место табун, Не поспав, не умрёшь, надо быть посмелей! Всё же лучше, чем волк, Кондыбай и Конай. Деду мы не дадим пировать средь степей!
