Бертольт Брехт Бертольт Брехт родился 10 февраля 1898 года в баварском городе Аугсбурге в семье директора бумажной фабрики. После обучения в государственной школе учился с 1908 по 1917 годы в аугсбургской реальной гимназии им. Пейтингера. Уже в школьные годы в сочинениях критически высказывался о войне. В этот же период появляются первые литературные пробы Брехта: стихи, эссе, рассказы, театральные рецензии[. С 1917 по 1918 годы изучал естествознание, медицину и литературу в Мюнхенском университете имени Людвига Максимилиана. Учёба продолжалась недолго, так как Брехт был призван в армию. У Брехта были больные почки, поэтому его отправили не на фронт, а в госпиталь в Аугсбурге, где он проходил службу в качестве санитара. Здесь он столкнулся с реальной жизнью, ужасами боли и смерти, все это было так далеко от слов о «величии Германии». В его творчестве всё больше проявлялись ненависть и отвращение не только к военщине, но и ко всему социальному строю, основанному на неравенстве и эксплуатации человека человеком. Возможно, его убеждения способствовали тому, что в ноябре 1918 года Брехт был избран членом солдатского совета в Аугсбурге. Появляются первые стихотворения Брехта, знаменательное «Легенда о мёртвом солдате»(1918), с фразами: Любое сословие своё творит Музыканты трезвон и вой Священники — постный и набожный вид А медики — годных в строй По свидетельству одного из друзей юности Брехта — Мюнтстерара, это стихотворение и было пропето Брехтом под гитару самим в госпитале под «ура», приведённые строчки Брехт из стихотворения позднее убрал, но это не помешало именно за это стихотворение нацистским властям внести Брехта в расстрельные списки. Появляются первые пьесы Брехта: «Ваал» (1918), «Барабанный бой в ночи» (1919), «В чаще городов» (1921). Постановка этих пьес часто вызывала бурную реакцию со стороны публики, спектакли сопровождались метанием тухлых яиц — вероятно, не все принимали социалистические идеи автора. Тем не менее, в 1922 году Брехт был удостоен премии Генриха Клейста. В 1920 году умирает мать Брехта. С этого времени Брехт часто ездит в Берлин, где знакомится с миром театра. С 1924 года он практически постоянно живёт в Берлине. Здесь он сближается со многими деятелями искусства: певцом и актером Эрнстом Бушем, режиссёром Эрвином Пискатором, композиторами Хансом Эйслером и Паулем Хиндемитом, писателями Альфредом Дёблином, Лионом Фейхтвангером, Арнольтом Бронненом и Фридрихом Вольфом, художником Джоном Хартфилдом, театральным критиком Гербертом Иерингом (нем.) , экономистом Фридрихом Штернбергом и другими. Друзья поддерживали творческие искания Брехта. А сам он не только пишет пьесы и создает теорию «эпического театра», на рождение которой особенное влияние оказала совместная театральная работа с Э. Пискатором, но и активно изучает классиков марксизма. Сближается с Коммунистической партией Германии, пишет «Песнь единого фронта» и «Песнь солидарности». Совместно с писателем Эрнстом Оттвальтом создаёт сценарий к фильму «Куле Вампе, или Кому принадлежит мир?», режиссёром которого стал Златан Дудов. Главную роль в фильме сыграл друг Брехта Эрнст Буш, а композитор Ганс Эйслер написал музыку. После окончания съёмок фильм столкнулся с серьёзными цензурными преградами, однако после выхода на экраны пользовался огромной популярностью. В 1922 году Брехт женится на актрисе и певице Марианне Цофф, вскоре у них рождается дочь Ханна (1923 г. р., нем. Hanne Hiob). Этот брак продлился недолго. В 1924 году он знакомится с Хеленой Вайгель, от которой у него рождается сын Штефан (1924—2009). Брехт разводится с Марианной и женится на Вайгель. После поджога Рейхстага и начавшихся сразу за этим политических притеснений Брехт с семьей покидает Берлин, они бегут в Данию. В 1935 году Брехт официально лишён нацистами гражданства. После оккупации Дании он бежит в Швецию, Финляндию, но когда в войну вступает Финляндия, он вынужден бежать в США: для этого пересекает на транссибирском экспрессе СССР и отплывает из Владивостока на шведском пароходе. В США Брехт провёл шесть с половиной лет. Там он написал стихотворения, обличающие Голливуд, тем не менее заканчивая «Жизнь Галилея» и «Мамашу Кураж». По окончании войны во время «охоты на ведьм» в США в Конгрессе он заявляет, что не имел дела с коммунистическими партиями, и, чувствуя угрозу преследования, покидает США. Единственное государство, давшее ему визу, — Швейцария. Брехт в 1947 году переезжает в Швейцарию. Западные зоны Германии (ни французская, ни английская, ни США) не дают ему визу, разрешает возвращение только Восточная часть (будущая ГДР). Он покидает Швейцарию и устраивается в Восточном Берлине, где и продолжает жить и работать. В 1950 году был избран вице-президентом Академии искусств ГДР Литератор скончался 14 августа 1956 года в Берлине от сердечного приступа, на очередной репетиции пьесы «Жизнь Галилея».
После смерти среди его бумаг было найдено стихотворение «Решение»: После восстания 17 июня секретарь Союза писателей приказал раздавать на Сталиналлее листовки, в которых можно было прочитать, что народ потерял доверие правительства и что возвратить его он может только удвоенной работой. Не было бы разве проще правительству распустить народ и выбрать новый?
Бертольт Брехт Бертольт Брехт родился 10 февраля 1898 года в баварском городе Аугсбурге в семье директора бумажной фабрики. После обучения в государственной школе учился с 1908 по 1917 годы в аугсбургской реальной гимназии им. Пейтингера. Уже в школьные годы в сочинениях критически высказывался о войне. В этот же период появляются первые литературные пробы Брехта: стихи, эссе, рассказы, театральные рецензии[. С 1917 по 1918 годы изучал естествознание, медицину и литературу в Мюнхенском университете имени Людвига Максимилиана. Учёба продолжалась недолго, так как Брехт был призван в армию. У Брехта были больные почки, поэтому его отправили не на фронт, а в госпиталь в Аугсбурге, где он проходил службу в качестве санитара. Здесь он столкнулся с реальной жизнью, ужасами боли и смерти, все это было так далеко от слов о «величии Германии». В его творчестве всё больше проявлялись ненависть и отвращение не только к военщине, но и ко всему социальному строю, основанному на неравенстве и эксплуатации человека человеком. Возможно, его убеждения способствовали тому, что в ноябре 1918 года Брехт был избран членом солдатского совета в Аугсбурге. Появляются первые стихотворения Брехта, знаменательное «Легенда о мёртвом солдате»(1918), с фразами: Любое сословие своё творит Музыканты трезвон и вой Священники — постный и набожный вид А медики — годных в строй По свидетельству одного из друзей юности Брехта — Мюнтстерара, это стихотворение и было пропето Брехтом под гитару самим в госпитале под «ура», приведённые строчки Брехт из стихотворения позднее убрал, но это не помешало именно за это стихотворение нацистским властям внести Брехта в расстрельные списки. Появляются первые пьесы Брехта: «Ваал» (1918), «Барабанный бой в ночи» (1919), «В чаще городов» (1921). Постановка этих пьес часто вызывала бурную реакцию со стороны публики, спектакли сопровождались метанием тухлых яиц — вероятно, не все принимали социалистические идеи автора. Тем не менее, в 1922 году Брехт был удостоен премии Генриха Клейста. В 1920 году умирает мать Брехта. С этого времени Брехт часто ездит в Берлин, где знакомится с миром театра. С 1924 года он практически постоянно живёт в Берлине. Здесь он сближается со многими деятелями искусства: певцом и актером Эрнстом Бушем, режиссёром Эрвином Пискатором, композиторами Хансом Эйслером и Паулем Хиндемитом, писателями Альфредом Дёблином, Лионом Фейхтвангером, Арнольтом Бронненом и Фридрихом Вольфом, художником Джоном Хартфилдом, театральным критиком Гербертом Иерингом (нем.) , экономистом Фридрихом Штернбергом и другими. Друзья поддерживали творческие искания Брехта. А сам он не только пишет пьесы и создает теорию «эпического театра», на рождение которой особенное влияние оказала совместная театральная работа с Э. Пискатором, но и активно изучает классиков марксизма. Сближается с Коммунистической партией Германии, пишет «Песнь единого фронта» и «Песнь солидарности». Совместно с писателем Эрнстом Оттвальтом создаёт сценарий к фильму «Куле Вампе, или Кому принадлежит мир?», режиссёром которого стал Златан Дудов. Главную роль в фильме сыграл друг Брехта Эрнст Буш, а композитор Ганс Эйслер написал музыку. После окончания съёмок фильм столкнулся с серьёзными цензурными преградами, однако после выхода на экраны пользовался огромной популярностью. В 1922 году Брехт женится на актрисе и певице Марианне Цофф, вскоре у них рождается дочь Ханна (1923 г. р., нем. Hanne Hiob). Этот брак продлился недолго. В 1924 году он знакомится с Хеленой Вайгель, от которой у него рождается сын Штефан (1924—2009). Брехт разводится с Марианной и женится на Вайгель. После поджога Рейхстага и начавшихся сразу за этим политических притеснений Брехт с семьей покидает Берлин, они бегут в Данию. В 1935 году Брехт официально лишён нацистами гражданства. После оккупации Дании он бежит в Швецию, Финляндию, но когда в войну вступает Финляндия, он вынужден бежать в США: для этого пересекает на транссибирском экспрессе СССР и отплывает из Владивостока на шведском пароходе. В США Брехт провёл шесть с половиной лет. Там он написал стихотворения, обличающие Голливуд, тем не менее заканчивая «Жизнь Галилея» и «Мамашу Кураж». По окончании войны во время «охоты на ведьм» в США в Конгрессе он заявляет, что не имел дела с коммунистическими партиями, и, чувствуя угрозу преследования, покидает США. Единственное государство, давшее ему визу, — Швейцария. Брехт в 1947 году переезжает в Швейцарию. Западные зоны Германии (ни французская, ни английская, ни США) не дают ему визу, разрешает возвращение только Восточная часть (будущая ГДР). Он покидает Швейцарию и устраивается в Восточном Берлине, где и продолжает жить и работать. В 1950 году был избран вице-президентом Академии искусств ГДР Литератор скончался 14 августа 1956 года в Берлине от сердечного приступа, на очередной репетиции пьесы «Жизнь Галилея».
После смерти среди его бумаг было найдено стихотворение «Решение»: После восстания 17 июня секретарь Союза писателей приказал раздавать на Сталиналлее листовки, в которых можно было прочитать, что народ потерял доверие правительства и что возвратить его он может только удвоенной работой. Не было бы разве проще правительству распустить народ и выбрать новый?SERGEYg
У акулы - зубы-клинья, Все торчат, как напоказ, А у Мэкки - нож, и только, Да и тот укрыт от глаз. Если кровь прольет акула, Вся вода кругом красна! А у Мэкки - нож, и только, Не ищи на них пятна. Как над Темзою-рекою Косит смерть людей подряд! Ни при чем чума и оспа: "Мэкки бродит", говорят. Если вдруг на Стрэнде людном Тело мертвое найдешь, Знай, что ходит где-то рядом Руки в брюки Мэкки-Нож.
У акулы - зубы-клинья, Все торчат, как напоказ, А у Мэкки - нож, и только, Да и тот укрыт от глаз. Если кровь прольет акула, Вся вода кругом красна! А у Мэкки - нож, и только, Не ищи на них пятна. Как над Темзою-рекою Косит смерть людей подряд! Ни при чем чума и оспа: "Мэкки бродит", говорят. Если вдруг на Стрэнде людном Тело мертвое найдешь, Знай, что ходит где-то рядом Руки в брюки Мэкки-Нож.SERGEYg
ПИРАТКА ДЖЕННИ 1 Стаканы я мою здесь, господа, И вам на ночь стелю постели, И вы пенни мне даете, - вы в расчете со мной, - И, мои лохмотья видя и такой трактир дрянной, Как вам знать, кто я на самом деле? Но настанет вечер, и крик раздастся с причала, И вы спросите: "Что это за крик?" И когда я засмеюсь, вы удивитесь: Почему смеюсь я в этот миг? И у пристани станет Сорокаорудийный Трехмачтовый бриг. 2 "Эй, вытри стаканы!" - мне говорят И пенни суют, подгоняя. И монетку беру я, и постели стелю. (Вам в ту ночь на тех постелях не уснуть и во хмелю). Если б знали вы, кто я такая! Но настанет вечер - и гул раздастся с причала, И вы спросите: "Что стрястись могло?" И воскликнете, лицо мое увидев: "Боже, как она смеется зло!" И ударит из пушек Сорокаорудийный Трехмачтовый бриг. 3 Невесело станет вам, господа! Будут стены, треща, валиться. И сровняется за ночь весь ваш город с землей. Уцелеет от обстрела лишь один трактир дрянной, И все спросят: "Кто сумел там скрыться?" Не умолкнет гомон до рассвета у трактира. "Чье же это - будут спрашивать - жилье?" И, увидев, как я выйду рано утром, Закричат: "Они щадят ее!" И поднимет свой вымпел Сорокаорудийный Трехмачтовый бриг. 4 А в полдень матросы с судна сойдут, Чтобы суд справедливый править. И куда бы вы ни скрылись, вас матросы найдут И ко мне, связав покрепче канатами, приведут, И кого ж мне из вас обезглавить? Будет в этот полдень тишина вблизи причала, И отвечу я: "Казните всех подряд!" И под возгласы "гопля" и прибаутки Будут головы катиться с плеч. И умчится со мною Сорокаорудийный Трехмачтовый бриг.
ПИРАТКА ДЖЕННИ 1 Стаканы я мою здесь, господа, И вам на ночь стелю постели, И вы пенни мне даете, - вы в расчете со мной, - И, мои лохмотья видя и такой трактир дрянной, Как вам знать, кто я на самом деле? Но настанет вечер, и крик раздастся с причала, И вы спросите: "Что это за крик?" И когда я засмеюсь, вы удивитесь: Почему смеюсь я в этот миг? И у пристани станет Сорокаорудийный Трехмачтовый бриг. 2 "Эй, вытри стаканы!" - мне говорят И пенни суют, подгоняя. И монетку беру я, и постели стелю. (Вам в ту ночь на тех постелях не уснуть и во хмелю). Если б знали вы, кто я такая! Но настанет вечер - и гул раздастся с причала, И вы спросите: "Что стрястись могло?" И воскликнете, лицо мое увидев: "Боже, как она смеется зло!" И ударит из пушек Сорокаорудийный Трехмачтовый бриг. 3 Невесело станет вам, господа! Будут стены, треща, валиться. И сровняется за ночь весь ваш город с землей. Уцелеет от обстрела лишь один трактир дрянной, И все спросят: "Кто сумел там скрыться?" Не умолкнет гомон до рассвета у трактира. "Чье же это - будут спрашивать - жилье?" И, увидев, как я выйду рано утром, Закричат: "Они щадят ее!" И поднимет свой вымпел Сорокаорудийный Трехмачтовый бриг. 4 А в полдень матросы с судна сойдут, Чтобы суд справедливый править. И куда бы вы ни скрылись, вас матросы найдут И ко мне, связав покрепче канатами, приведут, И кого ж мне из вас обезглавить? Будет в этот полдень тишина вблизи причала, И отвечу я: "Казните всех подряд!" И под возгласы "гопля" и прибаутки Будут головы катиться с плеч. И умчится со мною Сорокаорудийный Трехмачтовый бриг.SERGEYg
СОЛДАТСКАЯ ПЕСНЯ Мак и Браун. 1 И Джон завербован, и Джимми взят, И Джорджи в сержантском званье. Но армия не спросит: "Кто ты, солдат?" У армии есть заданье. От Гибралтара До Пешавара Пушки - подушки нам. Если же новая Желтая, лиловая, Черного окраса Попадется раса, Из нее мы сделаем бифштекс. Трам-там. 2 Джонни мечтал раздобыть одеял, Джимми от теплого виски тошнило. Но Джорджи обоим напоминал. Что не люди они, а живая сила. От Гибралтара До Пешавара Пушки - подушки нам. Если же новая Желтая, лиловая, Черного окраса Попадется раса, Из нее мы сделаем бифштекс. Трам-там. 3 И Джонни умер, и Джимми нет, И без вести сгинул бедняга Джорджи. Но у крови по-прежнему тот же цвет И порядок вербовки тот же! (Сидят на столе, но ноги их маршируют.) От Гибралтара До Пешавара Пушки - подушки нам. Если же новая Желтая, лиловая, Черного окраса Попадется раса, Из нее мы сделаем бифштекс. Трам-там.
СОЛДАТСКАЯ ПЕСНЯ Мак и Браун. 1 И Джон завербован, и Джимми взят, И Джорджи в сержантском званье. Но армия не спросит: "Кто ты, солдат?" У армии есть заданье. От Гибралтара До Пешавара Пушки - подушки нам. Если же новая Желтая, лиловая, Черного окраса Попадется раса, Из нее мы сделаем бифштекс. Трам-там. 2 Джонни мечтал раздобыть одеял, Джимми от теплого виски тошнило. Но Джорджи обоим напоминал. Что не люди они, а живая сила. От Гибралтара До Пешавара Пушки - подушки нам. Если же новая Желтая, лиловая, Черного окраса Попадется раса, Из нее мы сделаем бифштекс. Трам-там. 3 И Джонни умер, и Джимми нет, И без вести сгинул бедняга Джорджи. Но у крови по-прежнему тот же цвет И порядок вербовки тот же! (Сидят на столе, но ноги их маршируют.) От Гибралтара До Пешавара Пушки - подушки нам. Если же новая Желтая, лиловая, Черного окраса Попадется раса, Из нее мы сделаем бифштекс. Трам-там.SERGEYg
1 Когда я невинной девчонкой была - Я была ею так же, как вы, - Я думала: если появится он, Не должна я терять головы. И пусть богат он, И пусть любезен, И даже в будни прилично одет, И пусть он знает, как вести себя с дамой, Все равно я отвечу: "Нет". Я останусь холодна и неприступна, Я останусь равнодушна в ответ. Ну конечно, может быть вполне, Прокачусь я с ним на лодке при луне. Но не больше, нет, нет, нет. Не годится просто так ложиться, Нужно дать холодности обет. Ведь чего тут только не случится, Если вовремя не скажешь: "Нет". 2 Из Кента явился мой первый жених, Красив был - я знаю сама. У второго было три парохода. Третий был от меня без ума. И каждый богат был, И каждый - любезен, И даже в будни прилично одет, И знали твердо, как вести себя с дамой, Но всем я ответила: "Нет!" Я осталась холодна и неприступна, Я осталась равнодушна в ответ. Ну конечно, быть могло вполне, Что катались мы на лодке при луне, Но не больше, нет, нет, нет. Ведь нельзя же просто так ложиться, Я дала холодности обет. Да, клянусь, тут все могло случиться, Но на все я отвечала: "Нет". 3 Но в один прекрасный, безоблачный день Тот пришел, кто меня не просил, И повесил он свой плащ у меня в каморке, И в себе не нашла я сил. И не был богат он, И не был любезен, И даже в праздник был скверно одет, И не умел совсем вести себя он с дамой, Но я ему не сказала: "Нет". Не осталась холодна и неприступна, Не осталась равнодушна в ответ. Так и не пришлось ни разу мне Покататься с ним на лодке при луне. Тут уже не до катанья, нет, Тут уже приходится ложиться И забыть холодности обет. Все случилось, что могло случиться, Но я так и не сказала: "Нет".
1 Когда я невинной девчонкой была - Я была ею так же, как вы, - Я думала: если появится он, Не должна я терять головы. И пусть богат он, И пусть любезен, И даже в будни прилично одет, И пусть он знает, как вести себя с дамой, Все равно я отвечу: "Нет". Я останусь холодна и неприступна, Я останусь равнодушна в ответ. Ну конечно, может быть вполне, Прокачусь я с ним на лодке при луне. Но не больше, нет, нет, нет. Не годится просто так ложиться, Нужно дать холодности обет. Ведь чего тут только не случится, Если вовремя не скажешь: "Нет". 2 Из Кента явился мой первый жених, Красив был - я знаю сама. У второго было три парохода. Третий был от меня без ума. И каждый богат был, И каждый - любезен, И даже в будни прилично одет, И знали твердо, как вести себя с дамой, Но всем я ответила: "Нет!" Я осталась холодна и неприступна, Я осталась равнодушна в ответ. Ну конечно, быть могло вполне, Что катались мы на лодке при луне, Но не больше, нет, нет, нет. Ведь нельзя же просто так ложиться, Я дала холодности обет. Да, клянусь, тут все могло случиться, Но на все я отвечала: "Нет". 3 Но в один прекрасный, безоблачный день Тот пришел, кто меня не просил, И повесил он свой плащ у меня в каморке, И в себе не нашла я сил. И не был богат он, И не был любезен, И даже в праздник был скверно одет, И не умел совсем вести себя он с дамой, Но я ему не сказала: "Нет". Не осталась холодна и неприступна, Не осталась равнодушна в ответ. Так и не пришлось ни разу мне Покататься с ним на лодке при луне. Тут уже не до катанья, нет, Тут уже приходится ложиться И забыть холодности обет. Все случилось, что могло случиться, Но я так и не сказала: "Нет".SERGEYg
БАЛЛАДА О ЗОВЕ ПЛОТИ 1 Вот дьявол сам, кому ничто не свято, Мясник, перед которым все - телята. Нет силы, что такого уняла бы. Кто ж на него найдет управу? Бабы. Он хочет иль не хочет - он готов. Таков уж плоти полновластный зов. Ему на гражданский кодекс и Библию наплевать, Он собственным нахальством упоен, Вблизи себя не терпит женщин он, Он знает, что от баб добра не ждать. Пусть не кичится, ибо на поверку Он рано или поздно ляжет сверху. 2 Титанов мысли и гигантов духа До гибели доводит потаскуха. Смеются над несчастными. И что же? Насмешника хоронят шлюхи тоже. Он хочет иль не хочет - он готов. Таков уж плоти полновластный зов. Один стал христианином, другой - анархист скорей. Тот знает гражданский кодекс, а этот несведущ в нем. Иной толкует о диете днем, Под вечер полон он других идей. А ночью - так выходит на поверку - Он просто-напросто ложится сверху. V Вот человек почти на эшафоте. Намылена веревка, казни ждете. За жизнь его никто не поручится. И что же в мыслях у него? Девица. Уже под петлей - он еще готов. Таков уж плоти полновластный зов. Он продан с потрохами и душой, Он видел плату за донос еще вчера В ее руке, он знает: та дыра Была не лучше ямы гробовой. Он злится на себя. Но на поверку Он вечером опять ложится сверху.
БАЛЛАДА О ЗОВЕ ПЛОТИ 1 Вот дьявол сам, кому ничто не свято, Мясник, перед которым все - телята. Нет силы, что такого уняла бы. Кто ж на него найдет управу? Бабы. Он хочет иль не хочет - он готов. Таков уж плоти полновластный зов. Ему на гражданский кодекс и Библию наплевать, Он собственным нахальством упоен, Вблизи себя не терпит женщин он, Он знает, что от баб добра не ждать. Пусть не кичится, ибо на поверку Он рано или поздно ляжет сверху. 2 Титанов мысли и гигантов духа До гибели доводит потаскуха. Смеются над несчастными. И что же? Насмешника хоронят шлюхи тоже. Он хочет иль не хочет - он готов. Таков уж плоти полновластный зов. Один стал христианином, другой - анархист скорей. Тот знает гражданский кодекс, а этот несведущ в нем. Иной толкует о диете днем, Под вечер полон он других идей. А ночью - так выходит на поверку - Он просто-напросто ложится сверху. V Вот человек почти на эшафоте. Намылена веревка, казни ждете. За жизнь его никто не поручится. И что же в мыслях у него? Девица. Уже под петлей - он еще готов. Таков уж плоти полновластный зов. Он продан с потрохами и душой, Он видел плату за донос еще вчера В ее руке, он знает: та дыра Была не лучше ямы гробовой. Он злится на себя. Но на поверку Он вечером опять ложится сверху.SERGEYg
1 Твердят, что на земле всего прекрасней Жизнь мудреца, что пустота в желудке И холод в доме - это предрассудки. Оставьте про себя такие басни! Кто хочет жизнью тешиться простой, Пусть тешится. Увольте лишь меня. Нигде, нигде на свете даже дня Нельзя прожить на пище на такой. Одной свободе разве будешь рад? Лишь тот живет приятно, кто богат. 2 Судьбе наперекор, с задором странным Борцы плюют на страх и на оглядку. Они публично режут правду-матку, Чтоб только нервы щекотать мещанам. Подтягивая брюки на ходу, Усталый, злой, борец бредет домой, Ложится спать с холодною женой И ждет наград в трехтысячном году. Не разжиреешь от таких наград. Лишь тот живет приятно, кто богат! 3 И я хотел великим быть не в меру, И я стремился бедным быть и чистым, Но, присмотревшись к сим идеалистам, Сказал себе: "Не следуй их примеру! Ты мудр и чист. Но как несчастен ты. Ты смел и гол. Но свет тебе не мил. Ты мудрым, чистым, смелым, голым был. Теперь с тебя довольно чистоты. Забудь о ней и жизни будешь рад: Лишь тот живет приятно, кто богат! 2
Мясник отменный маршал наш покойник. Сначала заграбастал он полсвета, А после на суде потел за это, И там, еще жирней своих конвойных, Он на вопрос, зачем старался так, Ответил, что о славе лишь радел. Как будто он от славы разжирел! Тут рассмеется и любой дурак. Нет, не о славе пекся этот фат: Лишь тот живет приятно, кто богат.
3
Вот прорва Шахт. Он проглотил полмира, Хоть шея коротка у живоглота. Вчера венчали лаврами банкира, Сегодня вешать не хотят банкрота. Останется он цел и невредим, Но на вопрос, зачем же он избрал Столь мерзкий путь, ответствует нахал, Что честолюбье овладело им. Нет, не почета жаждал этот гад: Лишь тот живет приятно, кто богат.
4
Вот Украины гнусный разоритель - Лакейтель, пред Адольфом лебезивший, Трофеями себя обогативший, Ценитель танков, коньяков ценитель. Что двигало им? Долг! Ведь он солдат. Из чувства долга кровь он проливал. А если он попутно капитал И нажил, о таких вещах молчат. Чей капитал? О том не говорят. Лишь тот живет приятно, кто богат.
5
У них у всех великие заботы, У них у всех возвышенные цели, Не говорят о том, как пили-ели, А с духами ночами сводят счеты. Ведь каждый был, по сути, Лоэнгрин, И каждый был немножко Парсифаль: Не Ленинград им нужен, а Грааль, Разрушена Валгалла, не Берлин. Их дело в шляпе. Им сам черт не брат: Лишь тот живет приятно, кто богат.
(1946)
1 Твердят, что на земле всего прекрасней Жизнь мудреца, что пустота в желудке И холод в доме - это предрассудки. Оставьте про себя такие басни! Кто хочет жизнью тешиться простой, Пусть тешится. Увольте лишь меня. Нигде, нигде на свете даже дня Нельзя прожить на пище на такой. Одной свободе разве будешь рад? Лишь тот живет приятно, кто богат. 2 Судьбе наперекор, с задором странным Борцы плюют на страх и на оглядку. Они публично режут правду-матку, Чтоб только нервы щекотать мещанам. Подтягивая брюки на ходу, Усталый, злой, борец бредет домой, Ложится спать с холодною женой И ждет наград в трехтысячном году. Не разжиреешь от таких наград. Лишь тот живет приятно, кто богат! 3 И я хотел великим быть не в меру, И я стремился бедным быть и чистым, Но, присмотревшись к сим идеалистам, Сказал себе: "Не следуй их примеру! Ты мудр и чист. Но как несчастен ты. Ты смел и гол. Но свет тебе не мил. Ты мудрым, чистым, смелым, голым был. Теперь с тебя довольно чистоты. Забудь о ней и жизни будешь рад: Лишь тот живет приятно, кто богат! 2
Мясник отменный маршал наш покойник. Сначала заграбастал он полсвета, А после на суде потел за это, И там, еще жирней своих конвойных, Он на вопрос, зачем старался так, Ответил, что о славе лишь радел. Как будто он от славы разжирел! Тут рассмеется и любой дурак. Нет, не о славе пекся этот фат: Лишь тот живет приятно, кто богат.
3
Вот прорва Шахт. Он проглотил полмира, Хоть шея коротка у живоглота. Вчера венчали лаврами банкира, Сегодня вешать не хотят банкрота. Останется он цел и невредим, Но на вопрос, зачем же он избрал Столь мерзкий путь, ответствует нахал, Что честолюбье овладело им. Нет, не почета жаждал этот гад: Лишь тот живет приятно, кто богат.
4
Вот Украины гнусный разоритель - Лакейтель, пред Адольфом лебезивший, Трофеями себя обогативший, Ценитель танков, коньяков ценитель. Что двигало им? Долг! Ведь он солдат. Из чувства долга кровь он проливал. А если он попутно капитал И нажил, о таких вещах молчат. Чей капитал? О том не говорят. Лишь тот живет приятно, кто богат.
5
У них у всех великие заботы, У них у всех возвышенные цели, Не говорят о том, как пили-ели, А с духами ночами сводят счеты. Ведь каждый был, по сути, Лоэнгрин, И каждый был немножко Парсифаль: Не Ленинград им нужен, а Грааль, Разрушена Валгалла, не Берлин. Их дело в шляпе. Им сам черт не брат: Лишь тот живет приятно, кто богат.
ПЕСНЯ О СОЛОМОНЕ МУДРОМ 1 Знаком вам мудрый Соломон, Знаком его конец! Умом постигнув всех и вся, Все суетой назвал мудрец И пожалел, что родился. Велик и мудр был Соломон! А толку что? Прошли года - И миру истина ясна, Что мудрость - сущая беда. Блажен, кому чужда она! 2 Красивой Клеопатры вам Знаком плохой конец! Беря героев римских в плен, Она погибла наконец И превратилась в прах и тлен. Была царица хоть куда! А толку что? Прошли года - И миру истина ясна, Что красота и та беда. Блажен, кому чужда она! 3 Знаком и храбрый Цезарь вам, Знаком его конец! Он захватил над Римом власть, Но был заколот сей храбрец, Как раз когда он правил всласть. Он закричал: "И ты, мой сын!" Вы видите, прошли года - И миру истина ясна, Что храбрость - сущая беда. Блажен, кому чужда она! 4 Вам любопытный Брехт знаком, Он был вам прежде мил! Но докучал вопросом он: Кто богача обогатил? И вы его скорее - вон. Как любознателен был Брехт! Но видите: прошли года - И миру истина ясна, Что любознательность - беда. Блажен, кому чужда она! 5 А вот пред вами тот, чья жизнь На волоске - Макхит! Пока он разуму внимал И грабил там, где надлежит, Он равных в мастерстве не знал. Но вот он сердцу волю дал, И дни нужны, а не года, Чтоб стала истина ясна, Что даже чувственность - беда. Блажен, кому чужда она!
ПЕСНЯ О СОЛОМОНЕ МУДРОМ 1 Знаком вам мудрый Соломон, Знаком его конец! Умом постигнув всех и вся, Все суетой назвал мудрец И пожалел, что родился. Велик и мудр был Соломон! А толку что? Прошли года - И миру истина ясна, Что мудрость - сущая беда. Блажен, кому чужда она! 2 Красивой Клеопатры вам Знаком плохой конец! Беря героев римских в плен, Она погибла наконец И превратилась в прах и тлен. Была царица хоть куда! А толку что? Прошли года - И миру истина ясна, Что красота и та беда. Блажен, кому чужда она! 3 Знаком и храбрый Цезарь вам, Знаком его конец! Он захватил над Римом власть, Но был заколот сей храбрец, Как раз когда он правил всласть. Он закричал: "И ты, мой сын!" Вы видите, прошли года - И миру истина ясна, Что храбрость - сущая беда. Блажен, кому чужда она! 4 Вам любопытный Брехт знаком, Он был вам прежде мил! Но докучал вопросом он: Кто богача обогатил? И вы его скорее - вон. Как любознателен был Брехт! Но видите: прошли года - И миру истина ясна, Что любознательность - беда. Блажен, кому чужда она! 5 А вот пред вами тот, чья жизнь На волоске - Макхит! Пока он разуму внимал И грабил там, где надлежит, Он равных в мастерстве не знал. Но вот он сердцу волю дал, И дни нужны, а не года, Чтоб стала истина ясна, Что даже чувственность - беда. Блажен, кому чужда она!SERGEYg
b]БАЛЛАДА, В КОТОРОЙ МАКХИТ ПРОСИТ У ВСЕХ ПРОЩЕНИЯ[/b] О братья, вы переживете нас. Мы смертники. Не будьте строги с нами И у помоста в наш последний час Не смейтесь, потрясая бородами. И не кляните нас, хоть нас казнили, Не гневайтесь, в отличье от судей! Ведь кто не легкомыслен из людей! Ах, если б все благоразумней были! О люди, вот урок вам. Кто грешил,, Молите бога, чтоб меня простил. Нас дождь окатит, он омоет нас, Омоет плоть, что мы кормили впрок, И воронье не пощадит, дай срок, Видавших виды, жадных наших глаз. Мы занеслись поистине безбожно, Не в меру высоко. И вот висим мы тут, Словно кичась. И птицы нас клюют, Как лошадиное дерьмо в пыли дорожной. Вот вам наука, братья. Кто грешил, Молите бога, чтоб меня простил. Девчонок, продающих ласки, Всегда готовых оголиться, Котов, что строят девкам глазки, Чтоб их деньгами поживиться. Клятвопреступников, колодниц, Бродяг, способных и убить, Гулящих, тунеядцев, сводниц - Я их прошу меня простить. На полицейских зол, - не скрою, - Которые меня кормили Одной древесною корою И много бед мне причинили. Я мог бы и проклясть их ныне, Но буду кроток, так и быть! Чтобы не связываться с ними, Я их прошу меня простить. Взять молоток бы потяжеле Да в полицейских запустить! Не стоит, впрочем. В самом деле, Я их прошу меня простить.
b]БАЛЛАДА, В КОТОРОЙ МАКХИТ ПРОСИТ У ВСЕХ ПРОЩЕНИЯ[/b] О братья, вы переживете нас. Мы смертники. Не будьте строги с нами И у помоста в наш последний час Не смейтесь, потрясая бородами. И не кляните нас, хоть нас казнили, Не гневайтесь, в отличье от судей! Ведь кто не легкомыслен из людей! Ах, если б все благоразумней были! О люди, вот урок вам. Кто грешил,, Молите бога, чтоб меня простил. Нас дождь окатит, он омоет нас, Омоет плоть, что мы кормили впрок, И воронье не пощадит, дай срок, Видавших виды, жадных наших глаз. Мы занеслись поистине безбожно, Не в меру высоко. И вот висим мы тут, Словно кичась. И птицы нас клюют, Как лошадиное дерьмо в пыли дорожной. Вот вам наука, братья. Кто грешил, Молите бога, чтоб меня простил. Девчонок, продающих ласки, Всегда готовых оголиться, Котов, что строят девкам глазки, Чтоб их деньгами поживиться. Клятвопреступников, колодниц, Бродяг, способных и убить, Гулящих, тунеядцев, сводниц - Я их прошу меня простить. На полицейских зол, - не скрою, - Которые меня кормили Одной древесною корою И много бед мне причинили. Я мог бы и проклясть их ныне, Но буду кроток, так и быть! Чтобы не связываться с ними, Я их прошу меня простить. Взять молоток бы потяжеле Да в полицейских запустить! Не стоит, впрочем. В самом деле, Я их прошу меня простить.SERGEYg
Фриц был штурмовик, и Карл был фашист, А карьеру сделал Курт, как ни странно. Но все это кончилось, и начались Походы в различные страны. Шмидту-вестфальцу Нужна Украина, А Краузе - Париж, и скорей! И если б, как намечено, Все было онемечено И вражеская сила Препятствий не чинила, Берлинец Майер бы назвал Болгарию своей.
2
В пустыне от зноя Шмидт изнывал, На севере Краузе мерз многократно. Но хуже всего было то, что не знал Ни один человек, как вернуться обратно - В Вестфалию Из степей Украины, Из Африки - в Шпесский лес? Не было, как намечено, Все онемечено, И вражеская сила Препятствия чинила, А тот, кто сбил их с толку, Куда-то исчез.
3
И Шмидт не вернулся, и немцам капут, И трупы смердят, и крысиные норы. Но в Берлине разрушенном люди ведут О т_р_е_т_ь_е_й войне мировой разговоры. Кельн - щебня груда, В Гамбурге худо, А Дрезден - скопище дыр. Но вдруг Америка Русским не поверит, а? И вдруг между собой еще Они начнут побоище, И Майер, снова в каске, Захватит весь мир!
(1946)
НОВАЯ СОЛДАТСКАЯ ПЕСНЯ 1
Фриц был штурмовик, и Карл был фашист, А карьеру сделал Курт, как ни странно. Но все это кончилось, и начались Походы в различные страны. Шмидту-вестфальцу Нужна Украина, А Краузе - Париж, и скорей! И если б, как намечено, Все было онемечено И вражеская сила Препятствий не чинила, Берлинец Майер бы назвал Болгарию своей.
2
В пустыне от зноя Шмидт изнывал, На севере Краузе мерз многократно. Но хуже всего было то, что не знал Ни один человек, как вернуться обратно - В Вестфалию Из степей Украины, Из Африки - в Шпесский лес? Не было, как намечено, Все онемечено, И вражеская сила Препятствия чинила, А тот, кто сбил их с толку, Куда-то исчез.
3
И Шмидт не вернулся, и немцам капут, И трупы смердят, и крысиные норы. Но в Берлине разрушенном люди ведут О т_р_е_т_ь_е_й войне мировой разговоры. Кельн - щебня груда, В Гамбурге худо, А Дрезден - скопище дыр. Но вдруг Америка Русским не поверит, а? И вдруг между собой еще Они начнут побоище, И Майер, снова в каске, Захватит весь мир!
КАРЬЕРА АРТУРА УИ (ОТРЫВОК) II У входа на товарную биржу. Флейк и Шийт. Шийт. Метался я от Понтия к Пилату. Пилат уехал, Понтий мылся в бане. Теперь былых друзей своих мы видим Лишь со спины - они нас избегают. Отныне брат, боясь, что встретит брата, Бежит к старьевщику за башмаками - Что с нищего возьмешь? Партнеры так Друг перед другом трусят, что не смеют По имени назвать один другого! Дельцы навесили топор на морду, А на карман - замок. Флейк. Вы не решились? Шийт. На что? На ваше предложенье? Дудки! За те же чаевые вы хотите И завтрак, и обед, и благодарность. Сказал бы я... Да лучше помолчу! Флейк. А кто же так, за здорово живешь, Отдаст вам деньги? Шийт. Я не сомневаюсь, Что на друзей рассчитывать нельзя. Флейк. Да, деньги нынче дороги. Шийт. Для тех, Кому они нужны. А кто ж об этом Подробнее осведомлен, чем друг? Флейк. Ты пароходства не удержишь. Шийт. Разве? Есть у меня жена, так вот - смогу ли Я удержать жену? Ведь ты мой друг И знаешь все! Флейк. Шийт, если ты продашь... Шийт. То потону не сразу. Но скажи мне, Зачем далось вам это пароходство? Флейк. Неужто не подумал ты о том, Что трест тебе поможет? Шийт. Не подумал. Ах, что же я? Как не сообразил, Что вы готовы протянуть мне руку, Но только чтоб ограбить? Флейк. Озлобленье - Дурной советчик и коварный друг. Шийт. Ну, не коварней остальных друзей. Проходят трое - гангстер Артуро Уи, его помощник Эрнесто Рома и его телохранитель. Уи пристально смотрит на Флейка, словно ожидая, что тот заговорит, а Рома, уже пройдя мимо, гневно оборачивается. Кто это? Флейк. Гангстер Уи. Ну, как же, Шийт, Продашь нам пароходство? Шийт. Он хотел С тобой поговорить. Флейк (с резким смехом). Нам этот гангстер Покоя не дает. Он предлагает Капусту нашу всю продать посредством Его нагана. Да, теперь такое Повсюду расплодилось, - город гибнет, Гниет, разъеден язвами проказы. Откуда это все взялось? В какой Помойной яме это зло плодилось? Шантаж, убийство, произвол, грабеж, Их "руки вверх!", их "убегай, кто может!" - Все это надо выжечь. Шийт (многозначительно взглянув на него). Но - скорее, А то и заразиться можно. Флейк. Как, Продашь нам пароходство? Шийт (отступив на шаг и рассматривая собеседника). Да, пожалуй, Есть сходство. Сходство с теми, кто прошел Тут мимо нас. Оно не слишком явно, Его скорее можно угадать. На дне пруда видны сквозь воду ветки, Зеленые и скользкие, как змеи. Что это - змеи или просто ветки? - Не разберешь. Ты, Флейк, не обижайся, Но ты походишь на Эрнесто Рому, Как ветка на змею. Сейчас, увидев Его и на тебя взглянув, я понял, Что это сходство замечал и прежде, Но в нем не отдавал себе отчета. Флейк, повтори: "Продашь нам пароходство?" Такой же голос... Нет, ты лучше крикни: "Стой, руки вверх!" Ведь этого ты хочешь? (Поднимая обе руки.) Флейк, я сдаюсь. Ты победил в бою. Я пароходство тресту продаю. В уплату дай мне сапогом под зад! Флейк. Ты помешался? Шийт. Нет. Но был бы рад!
КАРЬЕРА АРТУРА УИ (ОТРЫВОК) II У входа на товарную биржу. Флейк и Шийт. Шийт. Метался я от Понтия к Пилату. Пилат уехал, Понтий мылся в бане. Теперь былых друзей своих мы видим Лишь со спины - они нас избегают. Отныне брат, боясь, что встретит брата, Бежит к старьевщику за башмаками - Что с нищего возьмешь? Партнеры так Друг перед другом трусят, что не смеют По имени назвать один другого! Дельцы навесили топор на морду, А на карман - замок. Флейк. Вы не решились? Шийт. На что? На ваше предложенье? Дудки! За те же чаевые вы хотите И завтрак, и обед, и благодарность. Сказал бы я... Да лучше помолчу! Флейк. А кто же так, за здорово живешь, Отдаст вам деньги? Шийт. Я не сомневаюсь, Что на друзей рассчитывать нельзя. Флейк. Да, деньги нынче дороги. Шийт. Для тех, Кому они нужны. А кто ж об этом Подробнее осведомлен, чем друг? Флейк. Ты пароходства не удержишь. Шийт. Разве? Есть у меня жена, так вот - смогу ли Я удержать жену? Ведь ты мой друг И знаешь все! Флейк. Шийт, если ты продашь... Шийт. То потону не сразу. Но скажи мне, Зачем далось вам это пароходство? Флейк. Неужто не подумал ты о том, Что трест тебе поможет? Шийт. Не подумал. Ах, что же я? Как не сообразил, Что вы готовы протянуть мне руку, Но только чтоб ограбить? Флейк. Озлобленье - Дурной советчик и коварный друг. Шийт. Ну, не коварней остальных друзей. Проходят трое - гангстер Артуро Уи, его помощник Эрнесто Рома и его телохранитель. Уи пристально смотрит на Флейка, словно ожидая, что тот заговорит, а Рома, уже пройдя мимо, гневно оборачивается. Кто это? Флейк. Гангстер Уи. Ну, как же, Шийт, Продашь нам пароходство? Шийт. Он хотел С тобой поговорить. Флейк (с резким смехом). Нам этот гангстер Покоя не дает. Он предлагает Капусту нашу всю продать посредством Его нагана. Да, теперь такое Повсюду расплодилось, - город гибнет, Гниет, разъеден язвами проказы. Откуда это все взялось? В какой Помойной яме это зло плодилось? Шантаж, убийство, произвол, грабеж, Их "руки вверх!", их "убегай, кто может!" - Все это надо выжечь. Шийт (многозначительно взглянув на него). Но - скорее, А то и заразиться можно. Флейк. Как, Продашь нам пароходство? Шийт (отступив на шаг и рассматривая собеседника). Да, пожалуй, Есть сходство. Сходство с теми, кто прошел Тут мимо нас. Оно не слишком явно, Его скорее можно угадать. На дне пруда видны сквозь воду ветки, Зеленые и скользкие, как змеи. Что это - змеи или просто ветки? - Не разберешь. Ты, Флейк, не обижайся, Но ты походишь на Эрнесто Рому, Как ветка на змею. Сейчас, увидев Его и на тебя взглянув, я понял, Что это сходство замечал и прежде, Но в нем не отдавал себе отчета. Флейк, повтори: "Продашь нам пароходство?" Такой же голос... Нет, ты лучше крикни: "Стой, руки вверх!" Ведь этого ты хочешь? (Поднимая обе руки.) Флейк, я сдаюсь. Ты победил в бою. Я пароходство тресту продаю. В уплату дай мне сапогом под зад! Флейк. Ты помешался? Шийт. Нет. Но был бы рад! SERGEYg
